Начало
Джеральд Даррелл. Сад богов Посвящается Энн Питерс, когорая была моим секретарем и навсегда останется моим другом, потому что она любит Корфу и, пожалуй, энает его лучше, чем я. Предварение Это — третья из моих книг о пребывании нашей семьи на острове Корфу перед второй мировой войной. Кому-нибудь покажется странным, что я все еще нахожу что писать об этой поре в моей жизни, но тут следует подчеркнуть, что в то время-особенно на греческую мерку — мы были неплохо обеспечены, никто из нас не работал в обычном смысле этого слова, а потому большую часть времени мы развлекались. За пять лет такого образа жизни можно накопить немало впечатлений. Когда пишешь серию книг с одними или в основном с одними и теми же лицами, проблема заключается в том, чтобы не докучать читателям предыдущих книг бесконечными описаниями этих лиц. В то же время не следует тщеславно полагать, что все прочли предыдущие книги; вполне может статься, что читатель впервые знакомится с вашими творениями. Очень трудно найти такой путь, чтобы не вызывать раздражение старого читателя и не нагружать сверх меры нового. Надеюсь, мне это удалось. Середина
— Калимера, калимера! — радостно приветствовал он меня отдуваясь. — Добро пожаловать. Уф! Жарко сегодня, а? Я согласился и предложил ему отведать оставшейся в моей шляпе земляники. Он опасливо поглядел на ягоды, словно боясь отравы, осторожно взял одну пухлыми пальцами и отправил в рот, благодарно улыбаясь. Похоже было, что ему еще не доводилось есть руками землянику из соломенной шляпы, и он был не совсем уверен, как положено это делать. — Удачно поохотился, — гордо произнес коротыш, показывая на облепленный перьями и вымазанный кровью, зловеще оттопыривающийся ягдташ. Из ягдташа выглядывали крыло и голова жаворонка, до того изуродованные дробью, что сразу и не опознать. Он не против, чтобы я осмотрел содержимое ягдташа? — Нисколько, пожалуйста, — ответил охотник. — убедишься, что я н..... Конец
— Нет-нет, спасибо, — холодно ответила мама. — Я слишком занята, мне не до близости с кем бы то ни было. — А вы, — обратился капитан к Лене. — Может быть, покружимся в обнимку, а? — По правде говоря, я обожаю вальс, — ответила Лена, выпячивая грудь к великой радости капитана. Мегалотополопопулос лихо ударил по клавишам, и под звуки «Голубого Дуная» капитан закружил Лену в танце. — Наш трюк вполне удался бы, только доктор Стефанидес должен был сделать вид, будто запирает замки, — объяснял Кралевский, пока Спиро, нахмурив брови, пилил ножовкой его цепи. — Конечно, конечно, — сказала мама. — Разумеется. — Я никогда… э… словом… не был мастер делать фокусы, — сокрушенно признался Теодор. — Я чувствовал, как начинаю задыхаться и сердце колотится все громче, это было ужасно, просто ужасно! — Кралевский закрыл глаза и содрогнулся так, что цепи зазвенели. — Я уже подумал, что никогда не выйду на волю. — И вы пропустили всю остальную программу, — сочувственно заметила Марго.
|