Начало
Губерман Игорь Вечер в гостинице И.Губерман Вечер в гостинице Неровные спешащие слова, косо сбегая вниз к концу каждой строчки, заполняли фирменный служебный блокнот с типографской шапкой "Докладная записка" на каждой странице. Я нашел его в тумбочке гостиничного номера среди старых газет, обрывков бумажного шпагата, сплющенных тюбиков пасты и пустых сигаретных пачек с крошками табака - того хлама, который обычно убирают перед въездом новых постояльцев. Восстановить мостки между отрывками этих записей, сделанных для себя, оказалось неожиданно легко. Фамилии владельца блокнота я не знаю, а называть город - ни к чему. Уходя, гашу свет, уступаю дорогу транспорту, уважаю труд уборщиц и из последних сил взаимно вежлив с продавцом. Храню деньги в сберегательной кассе, берегусь высоких платформ и не разрешаю детям играть с огнем. Тем более, что у меня нет детей. Весенние гололедицы моих любовей уже несколько раз без перехода в лето сменялись осенним листопадом. Осторожно, листья! Водитель, берегись юэа и помни о тормозах. Я и тут поступал правильно. Середина
- Я даже друзьям не всегда могу помочь, - приветливо отозвался журналист, еще не остывший от статьи. Блондин чуть оторопел и сразу ушел в защиту. - У много путешествующих много знакомых, но мало друзей, наставительно произнес он. - Экспромт или цитата? - лениво, но заинтересованно спросил журналист и приподнялся, опершись на локоть. Блондин явно заводил знакомство. Он перестал сутулиться и, кажется, стал чуть толще. - Это Сенека, - высокомерно сказал он. - Слыхали о таком? - Где уж нам, - податливо отказалась скромная пресса. - Нас времена пожара Рима не волнуют, мы про отвагу на пожаре вчера в Марьиной Роще. - Нет, серьезно, - обманутый миролюбием его тона, блондин соглашался на ничью. - Вы сейчас чем-нибудь заняты? - Вырабатываю мировоззрение, - устало сказал журналист и откинулся на подушку. - Друзья говорят, у меня мировоззрения нет. А без него писать все равно, что крутить фильм через объектив из осколков. Вот я и работаю над собой... - Он прищурился на блондина и добавил: - В этом направлении. Конец
Толпа шевельнулась и сомкнулась тесней. Парень оглянулся вокруг, но еще не понял, что происходит. - А чего же не слухають? - сказал он. - Раз поставлен, я слежу. И нечего спрашивать. Вы на это хто будете? Он повел плечами, чтобы повернуться к выходу, но на него уже набросились те четверо, что его привели. Послышался всхлип, шум борьбы, на экране (снимающий всунул объектив прямо в свалку) замелькали руки и головы. Потом толпа раздалась. Рослый парень мешком лежал на полу, согнутые ноги его были притянуты к груди, руки связаны сзади, во рту торчал кляп. Он не шевелился. Трое, обернувшись друг к другу, коротко кивнули. - Трибунал приговаривает вас к смертной казни, - сказал стоящий в середине. - Приговор приводится в исполнение. Тот дернулся и что-то промычал. Его подняли и несколько раз ударили о бетонный пол. Тяжело хряснуло тело. Потом его втащили на постамент и, подняв деревянную крышку, сбросили в очистной люк. Толпа молча потянулась к двери. Остались те четверо и трое из трибунала. Снимавший тоже пошел к двери, и только у самого выход.....
|