Роберт Говард

Сердце старого Гарфилда

Когда я сидел на веранде, прихрамывая, вошел мой дед. Опустился на мягкое сиденье любимого стула и начал набивать трубку из кукурузного початка.

– Я думал, ты на танцы собираешься, – сказал он.

– Жду Дока Блэйна, – ответил я. – Мы договорились вместе поехать к старику Гарфилду.

Некоторое время дед посасывал трубку, а затем вновь подал голос:

– Что, у старого Джима дела плохи?

– Док говорит, никаких шансов.

– Кто за ним присматривает?

– Джо Брэкстон, хотя Гарфилд не хочет, чтобы с ним нянчились.

Дед шумно попыхивал трубкой, любуясь, как над холмами резвятся молнии. Потом вымолвил:

– Ты ведь думаешь, старый Джим – первый враль во всей округе, точно?

– Он мастак травить байки, – кивнул я. – Но события, в которых он, якобы, участвовал, случились задолго до его рождения.

– До тысяча восемьсот семидесятого я жил в Теннеси, – вдруг сказал дед, – а потом перебрался в Техас и видел, как город Лост-Ноб вырос прямо-таки на пустом месте. Когда я приехал, здесь не было даже фактории, но старина Джим Гарфилд уже обретался там же, где и сейчас, только в бревен.....

На предварительном слушании меня обвинили в покушении на жизнь и назначили срок суда. Кирби был злопамятен, как и полагается типичному хулигану из западного штата, и, когда малость поправился, дал клятву отомстить мне. Уж не знаю почему, но он гордился своей “красотой”, а я ее то и дело портил.

И когда Джек Кирби выздоровел, старик Гарфилд тоже встал на ноги, к удивлению всех, и Дока Блэйна в частности.

Помню, как-то ночью Док Блэйн снова позвал меня на ферму Джима Гарфилда. Я сидел тогда в кабаке Шифти Корланса – мужественно накачивался бурдой, которую он называл пивом, в слабой надежде захмелеть. Тут пришел Док Блэйн и спас меня от этой пытки.

Когда мы тряслись по старой извилистой дороге в машине Дока Блэйна, я спросил:

– Почему ты так настаивал, чтобы я поехал с тобой? Это ведь не профессиональный вызов, я правильно понял?

– Правильно, – ухмыл.....

– Что за дьявол этот Человек-Призрак?

– Я же говорил. Липанский шаман, его племя жило в этой стране до того, как пришли команчи со Стейкед-Плейнз и прогнали их на юг, на ту сторону Рио-Гранде. Я дружил с ними. По-моему, они уже все вымерли, остался только Человек-Призрак.

– Он жив? Сейчас?

– Не уверен, – признался Джим. – Я не знаю, был ли он жив, когда пришел ко мне после драки у Локуст-Крика, и даже раньше, когда я встречался с ним на юге. Конечно, слово “живой” я использую в привычном для нас смысле.

– Что это за звук? – обеспокоенно спросил Док Блэйн, и тут у меня зашевелились волосы на затылке. Снаружи были тишина, звезды и черные призрачные тени дубов. Лампа отбрасывала на стену причудливую тень Гарфилда, совсем не похожую на человеческую, а его слова звучали, как в кошмарном сне.

– Я знал, что ты не поймешь, – вздохнул Джим. – Я и сам себя не понимаю, и не всегда удается словами описать то, что я чувствую и осознаю не умом, а сердцем. Липаны были в родстве с апачами, а апачи переняли удивительные знания племени пуэбло. Человек-Призрак был – не знаю, живой или мертвый, – но он был. Да что там, он есть!