Начало
ГОСПОДА МОЛЧАЛИНЫ ГЛАВА I Бывают такие минуты затишья в истории человеческой общественности, когда человеку ничего другого не остается желать, кроме тишины и безвестности. Это минуты, когда деятельная, здоровая жизнь словно засыпает, а на ее место вступает в права жизнь призраков, миражей и трепетов, когда общество не только не заявляет ни о каких потребностях или интересах, но даже, по-видимому, утрачивает самую способность чем-либо интересоваться и что-либо желать; когда всякий думает только о себе, а в соседе своем видит ненавистника; когда подозрительность становится общим законом, управляющим человеческими действиями; когда лучшие умы обуреваются одним страстным желанием: бежать, скрыться, исчезнуть. В такие минуты слишком выдающаяся известность может очень серьезно компрометировать. Одних — в глазах современников, других — в глазах потомства. Первое дает себя чувствовать непосредственно и отравляет жизнь неосторожно прославившегося человека в настоящем; второе хотя и не сказывается осязательно в настоящем, но нужно быть или совсем безумным, или совсем бессовестным, чтоб не понимать, что попасть в историю с нехорошим прозвищем — все-таки вещь далеко не.....
Середина
— Послушайте! это наконец уж выходит из пределов шутки! — протестовал на ходу Балалайкин. Я тоже порядочно испугался. — Что ты делаешь, душа моя! — взмолился я, — ведь нас за это… Не лучше ли отправить его в участок? — Чтоб его оттуда выпустили… Оставь меня! я знаю, что делаю! Так ты, Балалайка, думал, что с тобой шутки шутят… а? Нет, мой друг! ты меня так огорчил, так огорчил… даже до глубины души! Государственную измену затеял… а?! Полезай, полезай! барахтаться нечего! И он в один момент его вздернул, до такой степени вздернул, что Балалайкин сейчас же и язык высунул. — Теперь пойдем к Палкину завтракать! — обратился ко мне Глумов, — а он покуда пускай повисит! — Помилуй! да ведь он, того гляди, умрет! — Не умрет — не бойся! Ты думаешь, он язык-то высунул — это он лжет! Лжешь, Балалайка? Балалайкин не ответил, а только еще больше высунул язык. — Вот и прекрасно. Повиси тут, а мы пойдем! Я должен сказать, что Глумов увлек меня к Палкину почти насильно. Я шел за ним, подчиняясь его авторитету, но в то же время беспрестанно.....
Конец
В. Оль, Новая сатира Щедрина и наша журналистика. — «Гражданин», 1876, № 39–40, 8 ноября, стр. 960–961. 157 Б., За две педели (Журнальная заметка)… «Экскурсии в область умеренности и аккуратности» Н. Щедрина… — «Московское обозрение», 1876, № 6, 7 ноября, стр. 85. 158 П. Никитин <П. Н. Ткачев>, Безобидная сатира, — «Дело», 1878, № 1, отд. II, Современное обозрение, стр. 14. 159 П. Топорнин <Д. А. Клеменц>, Из русской журнальной летописи. — «Слово», 1878, № 4, отд. II, стр. 130–133. 160 Ф. Решимов <К. М. Станюкович>, Журнальные заметки… «Чужой толк» Щедрина («Отечественные записки», № 12). — «Дело», 1881, № 1, отд. II, стр. 91. 161 «В среде умеренности и аккуратности» М. Е. Салтыкова (Щедрина), СПб. 1877. — Еженедельное литературное прибавление газеты «Русский мир», 1878, № 1, 1 января, стр. 89. 162 S. S. <С. И. Сычевский>, Журнальные очерки. — «Правда» (Одесса), 1878, № 97, 29 апреля. 163 Н. П., Русская литература в 1877 г. — «Гражданин», 1877, № 45–48, 30 декабря, стр. 934. 164
|