Начало
Владимир Сорокин Мишень Ивану Дыховичному Сега с Маратом из Красных Домов и Васька Сопля с восьмого барака отправились после школы на Крестовские склады жечь крыс. Склады эти разбомбили немцы еще в 41-м, а теперь, в 49-м, там в подвалах развелось крыс видимо-невидимо. Крыс били из рогаток, мозжили обгорелыми кирпичами, шарашили кольями, поддевали на железные пики, глушили самодельными пороховыми бомбами. У каждого из трех друзей был свой личный «крысиный счет»: долговязый, белобрысый и мутноглазый Сега угробил 18 крыс, смуглолицый, картавый и верткий Марат — 12, а приземистый, гнусавый и длиннорукий Васька Сопля — 29. В троице верховодил Сега, Марат был на подхвате. Соплю уважали, хотя он был на год младше, ниже ростом и слабее Сеги. Старший брат Сопли, вечный второгодник Вовка по прозвищу Шка, зимой попал в колонию за поножовщину, оставив Сопле свою убойную рогатку с тройной авиационной резинкой, из которой Сопля научился метко стрелять чугунками — кусочками битых чугунных радиаторов парового отопления. Такая остроугольная тяжеленькая чугунка со свистом впивалась в серо-волосатое тело крысы, заставляя ее предсмертно визжать. Середина
— У него что, припадок? — Сега обернулся к Сопле. — Голодный, ёптать… — усмехался Сопля. — Иди воруй! Сжимая правой рукой портфель, левой Гоша дотянулся до своего горла, сжал, сдерживая рыдания: — Пожалуйста… очень… оч-чень… пожалуйста… Трое уставились на него. Костер потрескивал, разгораясь. Гоша стремительно понял, что надо что-то дать им. Сунул руку в карман, вытащил стеклянный шар. — Вот… я вам… я дам. Вот! — дрожащей рукой он протянул шар. Тусклое сентябрьское солнце отразилось в шаре. Сега взял шар, повертел, подкинул: — Тебе чего, крыса нужна? Гоша кивнул. — Ну, бери… — Сега убрал шар в карман, переглянулся с друзьями. — Нам не жалко. Трое рассмеялись, как по команде. — Пошли, робя, в расшибец резанемся! — Сега мотнул головой и двинулся к забору. Марат повертел пальцем у виска и пошел следом. — Пей порошки, ёптать! — громко посоветовал Сопля, и трое снова рассмеялись. Переговариваясь и посмеиваясь, они пролезли в забор, мелькнули между ивами и пошли по направлению к детдому. Конец
Инвалид ел быстро, ухватисто, с аппетитом, отправляя в рот всё подряд своими смуглыми, проворными руками; сухари и куриные кости трещали под крепкими зубами, говяжьи мослы он громко обсасывал, обгрызал и швырял за спину, перловку шумно схватывал ртом с ладони. Мальчик выбирал то, что приглянется: шматок сала, хлеб, печенье, картошку; вылавливал толстые белые макароны, выковыривал перловку, обсасывал селедочные головы. Старик неспешно взял большой, слегка подгнивший помидор и надолго присосался к нему беззубым ртом, подрагивая бородой. Затем, отбросив кожуру, зачерпнул пригоршней из кучи что помягче и стал жевать, полуприкрыв веки. Гоша сидел на портфеле и смотрел на нищих. Никто из них больше не уговаривал его потрапезничать. Да и сам он не хотел. Нищие ели, забыв про Гошу. Вокруг тем временем потемнело и стихло: низкая грозовая туча нависла над перелеском. Копёр ухнул пару раз и перестал. Потянул холодноватый ветерок, качнул бордовые листья боярышника, шевельнул сивую траву.
|