Начало
Тони МОРРИСОН ЖАЛОСТЬ — Не бойся. Мой рассказ тебе не повредит, хоть много я чего наворотила; обещаю лежать тихо, затаюсь впотьмах и буду то плакать, то, может, кровь опять увижу, но больше никогда не вскинусь, не растопырю когти. Я просто объясняю. Хочешь, бери за исповедь, но в ней будет много странного, чудоватого, как во снах бывает, — это я о знамениях вроде той струи пара из чайника: как вздунется облаком, как сгустеет, и стала прямо что песья морда. Или вроде той куклы, свернутой из маисовой плевы: только сейчас сидела на полке, вдруг — глядь! — раскорячилась в углу, и всем сразу ясно, чья злая сила ее туда бросила. Да и вдвое горшие вещи происходят вокруг сплошь и рядом. Сам знаешь. Я знаю, что ты это знаешь. Вопрос в том, по чьей вине. Другой вопрос — поймешь ли. Когда какая-нибудь индюшка не желает сидеть на яйцах, я это схватываю мигом, — например, когда увидела, как минья мэй стоит, держа младшенького за руку, а мои туфли оттопыривают карман ее фартука. Другие знаки для понимания требуют времени поболе. Подчас таких предвестий на меня валится неуяснительно много или какая-нибудь вещая картина надвигается не в меру шустро. Тогда я собираю их, а п.....
Середина
— Она девица! Джуди, ты слыхала? С нами девчонка, голописька, недотыка! — Так и не она одна. Про Пэтти ты, что ж, забыла? — подмигнув малолетке, усмехнулась Джудит. — Ты, Пэтти, с целкой своей, смотри не продешеви! — Ребенку десять лет! — нахмурилась Лидия. — Охальницы! Меня-то вы за кого принимаете? Я ей мать все-таки! — Что ж, годика через два поглядим. Вся троица зашлась от хохота, но тут встрепенулась Анна: — Слушайте, хватит! От ваших пошлостей у меня уши в трубочку. — Это ты насчет кое-каких словечек или ващ-ще? — осведомилась Джудит. — Или ващ-ще! — и поджала губки.
Конец
А тебе вынь да положь копытца дурной женщины, да и тряпка на груди уже н.....
|