Начало
Наталья Александрова Бассейн в гареме *** Антон Филаретович посмотрел в глазок и, узнав племянника, загремел замками и засовами. Для старика, владевшего одной из самых значительных частных коллекций в городе, английский принцип «Мой дом – моя крепость» был не пустым звуком. – Здравствуй, Васенька, проходи! – Старик посторонился. – Если не возражаешь, выпьем чая на кухне, а то в гостиной у меня офорты разложены, примоститься негде. – Хорошо, дядя Тоша, – молодой человек бросил взгляд на свое отражение в ампирном зеркале, пригладил волосы и пошел по коридору, – я вам конфет принес, грильяж, вы любите. На кухне тоже трудно было примоститься: все свободное пространство занимали немецкий фарфор, китайская керамика, альбомы репродукций и специальные монографии. Смахнув со стула несколько книг, Антон Филаретович усадил племянника, включил электрический чайник и с гордостью показал на красующуюся в центре стола невзрачную темно-коричневую чашку: – Посмотри, Васенька, какая прелесть. Вася пожал плечами. Коллекционер взглянул на него с сожалением и проговорил:
Середина
Аркадию не пришлось спрашивать, кого имеет в виду гостья: именно такие рыхлые рыжеволосые нимфы всю жизнь были роковой слабостью Рудика Бальтазаряна. Поэтому нисколько не кривя душой, он сообщил, что Рудольфа здесь нет и не будет еще как минимум два-три дня, а где его черти носят – только эти самые черти и знают. Гостья, тяжело топая своими спецназовскими башмаками, проследовала в глубины мастерской, зорким глазом обнаружила под кипой анонимных холстов заляпанный густой краской табурет, скинула холсты на пол и увесисто плюхнулась на освободившееся место, всем своим видом давая понять, что она здесь – всерьез и надолго. Затем она деловито и сосредоточенно порылась в своей сумке, напоминающей офицерский планшет времен тяжелых боев на Курской дуге, вытащила оттуда необыкновенно большой флакон валерианки, налила изрядную дозу в стакан, приготовленный Аркадием для совершенно других целей, выпила валерианку и неожиданно зарыдала густым бурлацким басом. Сквозь рыдания прорывались обрывки осмысленной речи.
Конец
– Верно, – со вздохом согласилась Надежда. – А все же, хотелось бы знать, куда же эта злополучная картина подевалась? *** – Милая, передайте мне, пожалуйста, сахарницу! Графиня улыбнулась, помешала кофе, добавила немного сливок из серебряного молочника, взяла невесомый хрустящий круассан. Ей нравилась девушка, которую привез в Мессак ее племянник Андре, ей нравилось это легкое безоблачное утро, пламенеющие бегонии в каменных вазах вдоль дорожки. Ей нравилось завтракать на открытой террасе, любуясь своим парком и обмениваясь ничего не значащими фразами с близкими и милыми людьми. Ей нравился божественный запах свежезаваренного кофе, вкус круассана с нормандским маслом. Ей нравилось быть старой и богатой… Пожалуй, быть молодой и богатой ей нравилось еще больше, но это было уже очень давно, она не слишком хорошо это помнила, а значит, этого как бы и не было. – Милая, пройдемтесь немного, если общество старухи вам еще не наскучило! – Что вы, графиня. – Клод улыбнулась и помогла ей встать из-за стола.
|