Иво Андрич

Кафе «Титаник»

Еще до того как усташские власти начали систематически, большими группами увозить сараевских евреев будто бы в трудовой лагерь, а на самом деле на место казни, кое-кто из усташей в форме и в штатском и разные их соглядатаи и приспешники засновали по еврейским домам, отбирая деньги и драгоценности и действуя где силой, где угрозами, где вымогательством и лживыми обещаниями, смотря по тому, в какой дом они врывались и с какими людьми сталкивались.[1] При этом одни усташи с разбойничьей сноровкой вламывались в дома, нагоняли на евреев страх и попросту их грабили; другие, прибегая к различным уловкам или пуская в ход свое влияние и беря за это большие деньги или золотые вещи, в самом деле переправляли кого поодиночке, кого целыми семьями в Мостар, откуда тогда еще легко можно было выбраться в Далмацию, а затем и в Италию. Но находились и такие, которые, не обладая ни способностями, ни возможностями для дел такого рода, все же стремились к наживе, мечтали о деньгах и драгоценностях. Таким менее влиятельным и способным усташам приходилось довольствоваться мелкими грабежами, взятками или вынужденными подношениями еврейской бедноты с окраин города.....

В конце концов он устал. После многих лет такой жизни Степан Кович, совсем уже обескураженный, начал постепенно отказываться от своего притворства и маскарада. Сюрпризы, которые он преподносил своим согражданам, становились все более редкими, выдумки, при помощи которых он пытался привлечь их внимание, все менее цветистыми и забористыми. Он истощился, устал от своих лихорадочных усилий выдвинуться, обратить на себя взоры людей, вызвать хотя бы их удивление и насмешку, если уж он не мог добиться восхищения и уважения. А без этого его тело точно начали покидать все жизненные соки. Он начал раньше времени стариться: точнее говоря, не стариться, а увядать, линять. Его густая темная шевелюра, которая когда-то своими экзотическими прическами привлекала внимание и вызывала насмешки горожан, поредела. На темени засветилась ранняя плешь. Целыми неделями подряд он появлялся в торговой части города, ничем не бросаясь в глаза, не имитируя ничьей походки, ссутулившись, с блуждающим взглядом. Настоящей профессии у него не было, и он бр.....

Тут Степан вдруг ощутил хорошо знакомый, резкий и противный запах старого свалявшегося волоса, адский жар, веющий от матраца, и тяжкий кошмар своих извечных мыслей, который грозил его задушить.

– Деньги!

Этот крик Степана раздался в полутемной комнате, как вопль утопающего, как одно протяжное «еее-ии!». В то же время он злобно, что есть силы грохнул кулаком по столу. Рюмка с ликером опрокинулась, бутылка подпрыгнула на голом столе, заколебался и померк свет лампочки. По стенам и низкому потолку запрыгали длинные, быстрые тени. Для полуослепшего Менто это было равносильно неожиданному вторжению толпы вампиров. Ибо на крик Степана и он вскочил, перевернув стул, и, точно отброшенный взрывом, оказался в углу комнаты. Им обоим некоторое время мерещилось, будто комната все еще заполнена оглушительн.....