Я никогда не мог хорошенько понять, как Том Хопкинс допустил такую ошибку. Он целый семестр, прежде чем наследовал состояние своей тетки, работал в медицинской школе и считался сильным в терапии. Мы в тот вечер вместе были в гостях, а затем Том зашел ко мне, чтобы выкурить трубку и поболтать, прежде чем вернуться в собственную роскошную квартиру. Я на минуту вышел в другую комнату и вдруг услышал, что Том кричит мне;

- Билли, я приму четыре грана хинина, если ты ничего не имеешь против. Я совсем посинел и весь дрожу. Думаю, что простудился.

- Хорошо, - крикнул я в ответ: - банка на второй полке; прими в ложке эвкалиптового эликсира. Он отнимает горечь.

Когда я возвратился, мы сели у огня и продолжали разговор. Приблизительно через восемь минут Том откинулся на спинку в легком обмороке. Я сейчас же подошел к шкафу с лекарствами и заглянул в него.

- Ах, ты разиня, разиня - проворчал я. - Вот как действуют деньги на мозг человека! В шкафу стояла банка с морфием в том же положении, в каком Том оставил ее. Я вытащил молодого доктора, жившего этажом выше, и послал его за старым доктором Гельсом, жившим на расстоянии двух кварталов. У Тома Хопксина было.....

- В чем дело, Билли? - спокойно спросил он. - Ты не в своей тарелке?

- Был бы, если бы я был на твоем месте,-продолжал я. - Но, слава богу, я не ты; на твоем месте я, кажется, боялся бы закрыть на минуту глаза. Что ты скажешь о девушке, которая ждет тебя там, среди одиноких южных сосен? о девушке, которую ты забыл с тех пор, как получил наследство? О, я знаю, о чем говорю. Пока ты был бедным медицинским студентом, она была достаточно хороша для тебя. Но теперь, когда ты-миллионер, дело другое! Хотел бы я знать, что она думает о поведении того особого класса людей, который ее научили почитать? Что она думает о поведении южного джентльмэна? Мне жаль, Хопкинс, что я принужден говорить об этом, но ты хорошо скрывал это и так прекрасно сыграл свою роль, что я считал тебя выше подобных уловок, недостойных мужчины!

Бедный Том! Я едва мог удержаться от смеха, глядя, как он борется с действием наркоза. Видно было, что он сердит, и я не осуждал его за .....

Через две секунды он уснул. Я потряс его за плечо.

- Ну, Том, - строго сказал я: - так нельзя. Великий доктор сказал, что ты не должен спать еще по крайней мере час. Открой глаза! Ты еще не совсем вне опасности. Проснись!

Том Хопкинс весит сто девяносто восемь фунтов. Он бросил на меня еще одну сонную усмешку и погрузился в еще более глубокий сон. Мне хотелось бы заставить его двигаться, но с таким же успехом я мог бы заставить вальсировать со мной по комнате обелиск.

Дыхание Тома перешло в храп, а это, в связи с отравлением морфием, грозит опасностью. Я стал соображать. Не в силах поднять его тело, я должен постараться возбудить его мозг. "Рассерди его!" - вот мысль, пришедшая мне в голову. "Хорошо, - подумал я, - но как?" Не было ни одной прорехи в кольчуге Тома. Славный малый! Он был само добродушие. Притом благородный, джентльмэн, изящный, верный и чистый, как солнечный свет. Он приехал откуда-то с Юга, где у людей еще имеются идеалы и кодекс нравственности. Нью-Йорк очаровал его, но не испортил. У него сохранилось старомодное рыцарское почитание женщины, которое...