Начало
Глава первая Был ли я в то утро счастливее или несчастливее, чем в другие дни? Не знаю, да и само слово «счастье» уже почти не имеет смысла для семидесятичетырехлетнего человека. Во всяком случае, эта дата мне запомнилась: 15 сентября, вторник. В двадцать пять минут седьмого мадам Даван, которую я называю своей домоправительницей, бесшумно и плавно вошла ко мне в спальню и поставила чашку кофе на ночной столик. Потом она подошла к окну и подняла шторы. Я сразу же увидел, что солнца нет, воздух насыщен влагой и, может быть, идет дождь. Мы поздоровались без лишних слов. Мы вообще мало разговариваем друг с другом. Я принялся за кофе и включил радио, чтобы послушать утренние известия, а она тем временем убрала одежду, оставленную мною с вечера. Это уже стало ритуалом. Он создавался постепенно, и я сам не знаю, почему мы так свято его соблюдаем. Мадам Даван напускает воду в ванну, а я пью свой кофе, прежде чем встать и облачиться в халат. Подхожу к окну. Я де..... Середина
— В Соединенных Штатах положение другое. Почти у каждого есть огнестрельное оружие. У некоторых даже целая коллекция. С другой стороны, повешение, которым прежде карали убийц и конокрадов, и теперь еще считается позорной смертью. Автор статьи, психолог, фамилию которого я забыл, делает из этого вывод, по-моему сомнительный, что люди, кончающие самоубийством путем повешения, страдают комплексом виновности. Они выбирают этот способ самоубийства, чтобы наказать себя за действительную или воображаемую вину. — Доналд, наверное, наказал себя за то, что плохо управлял своим предприятием и довел свою семью до нищеты… Мы переходим в мой кабинет: там уютнее, чем в столовой. Предлагаю Кандилю сигару и закуриваю сам. Я пригубил также рюмку арманьяка, хотя давно уже не пью. Прежде я пил. Редко допьяна, но регулярно. Но и это ушло так же, как и все остальное. Как женщины и дети, которые по очереди покидали меня. А началось как раз со спиртного: годам к шестидесяти я перестал его переносить. — Пейте не больше рюмки за едой, — посоветовал мне тогда Кандиль. Конец
— Роды произошли без врача… Он смотрит на меня еще внимательнее, с удивлением. — Но с акушеркой? — У меня нет никакого удостоверения. — Кто отец ребенка? — Я. Как я и ожидал, он слишком молод, в его глазах мужчина семидесяти четырех лет может быть только немощным стариком. — Вы женаты? — Был женат три раза… — Ребенок от вашей третьей жены? — Нет. Я разведен со всеми тремя… — Это незаконный ребенок? — Законный, раз я его признаю… — Мальчик? — Да… Можете записать: Ив Жак Франсуа Перре-Латур. Натали просила меня дать имена в таком порядке. Не знаю, с чем связано для нее имя Ив. В нашей семье никогда не было Ива, и у нас нет никаких корней в Бретани. Жак — в честь ее отца, а Франсуа идет последним. — Имя матери? — Я его не знаю… Он так и подскочил. — Но вы не можете не знать… — Предположим, официально я не знаю его… — Где произошли роды? — Тоже не знаю… — С вашего разрешения, я сейчас вернусь.
|