Рассказы

НОВЫЙ ДОМ

О себе Кузьма Андреевич Севастьянов говорил так:

— На это я, мил человек, любитель — старинное сказывать. Я ее, старину-то, наскрозь помню. Удивительное дело, мил человек, годов мне все более, тело грузнее, а память светлее. Я через свое умение пятерку заработал. Давно это было — лет десять. Приехал к нам эдак же один из города, заночевал у меня в избе. «Хозяин, — говорит, — ты наверное видел много, скажи, — говорит, — мне про старое». Я ему, конечно, всю ночь сказывал, а он — в книжечку. Да все пишет с успехом, а поспеть все одно не может. Прощаемся утром. «Спасибо тебе, Кузьма Андреев. На-ка, — говорит, — выпей за мое здоровье». Я жду, конечно, полтинник, и тому рад, а он — пятерку... Легкие, видно, были у него деньги...

Рассказывал Кузьма Андреевич хорошо, нараспев, мудрыми и светлыми словами. Забудется, закроет глаза и слушает сам себя как будто издалека.

Нового человека Кузьма Андреевич ни за что, бывало, не пропустит. Два дня будет ходить вокруг да около, выберет все-таки время и расскажет о старине. Очень уж поговорить любил. Оно и неудивительно, потому что никакой другой утехи в своей жизни Кузьма Андреевич не имел.....

...Ударили сухие морозы и держались целую неделю без снега. Небо очистилось; по ночам из его звездной глубины изливался на землю синий, резкий, прозрачный холод; земля сжалась, лужи промерзли до самого дна, взъерошенная грязь на дорогах окаменела. Потом опять нависли низкие тучи, потеп.....

А Солнечный мастер пожалел, что сказал сегодня слишком много, во всяком случае достаточно для доноса. Ходжа Камол не упустил этого случая и действительно написал донос...

Здесь я не выдержал и вторично прервал Нур-Эддина второго:

— Зачем возводить напраслину на старика Ходжу Камола? — сказал я. — Для чего понадобилось вам чернить его память? Он был гениальный старик, и, право, потомки должны бы вспоминать о нем с большим почтением.

Это было случайное замечание — так, между прочим, но почему-то оно показалось Нур-Эддину второму заслуживающим большего внимания, чем все хронологические справки. Он погрузился в длительное раздумье. Было уже поздно, близко к полуночи; на горизонте начинало мерцать слабое сияние, выступили из темноты снеговые вершины гор, и наконец, когда луна вышла из-за хребтов, я увидел воду внизу — взволнованное, лунное серебро. Ночной ветер вздохнул над нами в деревьях; качнулся фонарь, медленно качнулись тени и вместе с ними как будто — вся земля.

Вздохнул и мой собеседник — Нур-Эддин второй.