Начало
Мадам! Я в свете новичок. Однако несколько раз я оказывался за столом рядом с Вами. Вы молоды, красивы, неизменно восхитительно одеты, и Ваши драгоценности делают честь Вашему мужу. В первое же наше знакомство -- на этапе семги -- Вы сообщили мне без обиняков: -- Я вас ничего не читала. Я сказал себе: вот так рождается чистая дружба. Ко мне вернулась надежда, а я вернулся к семге. Едва только появился омар, Вы обронили многообещающую улыбку: -- Теперь я стану покупать Ваши книги. Я был счастлив, что всего за несколько движений вилкой сумел Вас заинтересовать. Но Вы продолжали: -- Скажите, как это к вам приходят все ваши мысли? Омар, скажу Вам, был великолепен. Свежайший омар: хозяйка дома -- жена министра. Так вот, едва Вы задали мне свой вопрос, омар стал тухнуть прямо у меня в тарелке. На глазах. Нельзя так поступать с женой министра. Все же я дотянул до конца ужина. Хотя и не смог объяснить Вам, как мне приходят в голову мысли: кто ж их знает. Назавтра я узнал от нашей общей знакомой, принцессы Диди, что я Вас "очень разочаровал". Середина
Еще одно. Вышло так, что я женат на киноактрисе, да еще и восхитительной красоты. Позавчера у маркизы Рокепин Вы на миг оторвались от ванильного мороженого: -- Скажите, вы ревнуете, когда на экране кто-то целует вашу жену? -- Ну что вы, мадам, вовсе нет. Не более чем ваш муж, когда вы отправляетесь на осмотр к врачу. Мне показалось, что Вы хотели залепить мне пощечину. За что, Бог мой? Вы задали мне конкретный вопрос, я дал Вам конкретный ответ. Почему же на следующий день Вы сказали виконтессе Зизи, что я невежа? Зизи, кстати, меня защищала. Если я правильно понял, она ответила Вам, что я никакой не невежа. А просто свинья. Мадам, я не свинья. Я не открываюсь людям, с которыми едва знаком, вот и все. Вы покупаете мои книги, прекрасно. Но разрешите мне, мадам, остаться по крайней мере в бюстгальтере. Чтение моих книг не дает Вам никакого права раздевать меня, да еще наспех. "В душе вы романтик, да?", "В душе вы нигилист, да?", "В душе вы разочарованный, да?" И все это между сыром и фруктами. Мадам, если бы все это было у меня в душе, я бы давно лег на операцию. Конец
Вы упомянули один из моих романов, где все происходит на парижском дне. -- Как же получается, что вы, профессиональный дипломат, так хорошо знакомы со средой сутенеров, девиц легкого поведения и преступников? Мадам, откроюсь Вам. Прежде чем стать профессиональным дипломатом, я был сутенером, девицей легкого поведения и преступником. Единственное, что меня удивляет: как, идя такими темпами, Вы не обвинили Достоевского в убийстве старухи процентщицы при помощи топора, а Микеланджело -- в соучастии в распятии Христа? Примите, мадам, уверения в моей совершеннейшей искренности. .....
|