В 1932 году я оказался в Москве вместе с моим компаньоном Ракюссеном. Мы только что понесли гибельные потери на нью-йоркской бирже - все с таким трудом накопленное нами в течение целой жизни было сведено на нет за каких-то двадцать четыре часа, и врачи предписали нам полную перемену обстановки, несколько месяцев простой и спокойной жизни вдали от Уолл-стрит с ее лихорадкой. Мы решили отправиться в СССР. Я хочу уточнить здесь один важный момент: мы принимали это решение с той искренней восторженностью, с той горячей симпатией к достижениям в СССР, понять которую по-настоящему способны лишь биржевые маклеры, дочиста разорившиеся на рынке ценных бумаг на Уоллстрит. Как в прямом, так и в переносном смысле мы нуждались в новых ценностях...

Стоял январь. Москва была одета в свой снежный наряд. Мы только что посетили Музей Революции и, выйдя из него, решили на санях вернуться прямо в отель "Метрополь", где мы остановились на постой. Наше путешествие в СССР осуществлялось под покровительством "Интуриста", и две недели гид безжалостно таскал нас из музея в музей и из театра в театр.

- Рациональное использование рабочей силы, как бы не так,- резко бросил Ракюссен.

Но я не позволил выбить себя из седла.

- Izvoztchik,- крикнул я со своим лучшим русским акцентом,izvoztchik, вперед! Дерни за kolokoltchik! Ai da troika! Volga, Volga!

- Замолчите,- прошипел Ракюссен,- или я сверну вам шею!

Вдруг он заплакал.

- Я уничтожен! - рыдал он у меня на груди.- О! Какой стыд! Где моя мама? Я хочу к маме!

- Здесь я, Ракюссен, дружище,- воскликнул я.- Вы можете полностью; на меня положиться!

В течение всего этого времени зеваки на тротуаре смотрели на нас с неослабевающим вниманием. Первым устал от спектакля голубь. Он резко дерну.....

- Я хочу разобраться с этим делом,- заявил он, скрещивая руки на груди и не трогаясь с места.- Я не желаю становиться жертвой мистификации. Они заблуждаются, если полагают, что могут таким образом оскорблять американского гражданина!

Я не понимал, почему он чувствует себя оскорбленным, и сказал ему это. Мы обменивались нелицеприятными репликами, когда я заметил, что на тротуаре образовалась толпа: прохожие останавливались и с удивлением нас разглядывали.

- На голубя они даже не смотрят,- подавленно сказал Ракюссен.- Они смотрят на нас.

- Ракюссен, дружище,- сказал я, кладя ему руку на плечо,- давай не будем вести себя как напуганные провинциалы! В конце концов, мы чужие в этой стране. Эти люди должны лучше знать, что у них нормально, а что - нет. Не надо забывать, что эта страна пережила великую революцию. Нас всегда очень плохо информировали о СССР. Они тут строят поистине новый мир. Вполне возможно, что с помощью новых методов они достигли в области воспитания голубей таких успехов, о которых мы в наших странах, увязших в вековой рутине, даже и не мечтаем. Предположим, что наш голубь - пионер, и оставим это... Давай смотреть шире, Ракюссен, поднимемся .....