Начало
Генрих Бёлль Стук, Стук, Стук... ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Муж, около сорока пяти. Жена, между тридцатью и сорока. Священник. Юлиус. Судья. Муж. Часто я просыпаюсь среди ночи и жду, что сейчас услышу перестук. Стук в стенку: три раза, шесть, четыре, один. Если стука нет, я вспоминаю ночь, когда впервые ничто не нарушило тишину. Это было в ту ночь, когда Юлиуса провели по коридору, чтобы расстрелять во дворе. Я слышал его крик, глухие удары в двери камер — наш последний ему привет. Крик. Сперва тихие глухие, робкие, а потом нарастающие удары в железные двери, переходящие в грохот. Юлиус умер без священника, не получив отпущения грехов, а он всей душой жаждал отпущения грехов. Я был его восприемником, когда он крестился в тюремной душевой. Я прикрывал спиной священника, а Юлиус прятался за широкой спиной взломщика, пока священник торопливо произносил положенные слова. Священник. Я крещу тебя во имя отца и сына и святого духа... Середина
Жена. Он действительно убил человека? Муж. Он признался в этом на суде. Когда его вели на казнь, мы и ему барабанили на прощание. Удары кулаками о железные двери. Шум усиливается и переходит в грохот. Последний привет. Я знаю лишь его имя — Вальтер, у него были маленькие, нежные руки. Потом уже другой шел передо мной на прогулке по кругу. Я получил следующий конвертик из рук взломщика. Он был тучный, с тяжелыми лапищами. Его звали — Курт. Он — единственный, кто вышел на свободу, единственный, кого я встречаю. Жена. Что он сейчас делает? Муж (смеется). Я его ни разу об этом не спрашивал. Когда мы встречаемся, мы останавливаемся друг против друга, смеемся и не произносим ни слова, а когда мы расходимся — все, что было, предстает предо мной как видение, а то, что есть, кажется таким же призрачным. Белая облатка, которую завтра положит мне в рот священник, ничем, по существу, не отличается от той, которую я получил из маленьких, нежных рук убийцы Вальтера, или той, что я взял из лапищ громилы Курта. Когда я встречаю Курта, я всегда смотрю на его руки. Конец
Жена. Для него это не было бы тем же самым, хотя это то же самое! Муж. Да. И после этого ты удивляешься, что я во сне стучу в стену? Провожаю Вальтера, шлю последний привет Юлиусу? Ты удивляешься, когда я, проснувшись, лежу и жду стука или когда я прихожу в ужас при виде просыпанной муки? Даже такая малость, как пудра на ресницах у мальчика из булочной, который по утрам ставит хлеб у нашей двери, та белая пыль, что покрывает его воротничок и его рукава. И не так из молитв священника, как из выстукивания Юлиуса — «верую». Короткий, длинный, короткий стук. Я понял, чего стоит то, что никогда не досталось Юлиусу, человеку, с таким простодушием выстукивавшему через стену символ веры. А я передавал его дальше. Эту длинную молитву из долгих и коротких стуков в стену. Стук, короткие и длинные сигналы, сменяющие друг друга. Юлиус. ...Умер и погребен, и на тре.....
|