Начало
Марина Юденич Ящик Пандоры ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Жестоким было это солнце. Жестоким и беспощадным. И песок. Он впитал в себя нестерпимый жар, струящийся с небес, и казалось, в недрах земли бушует дикое пламя, раскаляя ее поверхность сверх всякой меры. Чудилось, еще минута-другая, и огонь вырвется из заточения, воссоединится с раскаленными небесами, и тогда уж точно в горячий пепел обратится все живое, что еще сохранилось в объятой зноем пустыне. Бесконечным был ее путь, но что-то заставляло Ванду продолжать его, с трудом передвигая вязнущие в огнедышащем песке ноги. К тому же он был очень тяжелым, этот песок. Словно кто-то, скрывающийся в зыбкой его толще, хватал оттуда ее обожженные ноги и что было сил тянул вниз, в огненную преисподнюю. Однако она шла. И возможно, смогла бы идти дальше, по крайней мере до тех пор, пока беспощадное солнце не убило бы ее хрупкое тело и душа, воспарившая к небесам, не растворилась в небесных просторах, выцветших от вечного зноя. Наверняка смогла бы, если бы милостивый Господь послал ей хоть каплю влаги. Но бескрайняя пустыня простиралась вокруг, и даже минутного забвения — миража — не даровали ей небеса. Чудного видения..... Середина
— Не-ет. Собственно, знаешь, его никто об этом и не спрашивал. Все произошло очень просто и быстро… — Стоп. Мы же договорились с тобой и твоими коллегами однажды, что я не желаю знать, как все там у вас произошло. — Да, конечно. Но ты сама спросила теперь… — Я спросила, не объяснил ли он каким-либо образом отсутствие записок возле двух трупов. — Нет. Как я уже сказал, его никто об этом не спрашивал, а большего ты слушать не желаешь. — Не желаю, но хочу знать тогда еще вот что: он признался в совершении четырех убийств или убийств вообще? — Ну, как тебе сказать, по-моему… да, четырех… Собственно, он признался во всем, что ты сама и рассказала. — Стоп. Я рассказала предысторию, мотивацию и прочую нашу психологическую заумь. Хронологии убийств и их подробностей я не касалась. — Да, я помню, конечно. Но тогда, знаешь, все были в шоке, и он… он сразу во всем признался. В том смысле, что он сразу сказал: эта женщина абсолютно права. — И вы не стали ничего уточнять? — Нет. Ситуация, знаешь ли, была… Конец
Она быстро пошла по коридору прочь от портрета, безошибочно определяя дорогу к выходу, словно кто-то невидимый вел ее за руку. Вообще состояние Ванды было немного странным, сродни тому, в каком пребывала она во время ночного визита бабушки, и мысли приходили в голову тоже какие-то странные, скорее из обихода того, пока еще чуждого ей мира. «Не надо оборачиваться назад!» — почему-то строго велела она себе и действительно ни разу не обернулась, хотя были моменты, когда сделать это хотелось мучительно. Более или менее она пришла в себя уже на выходе из замка, у стойки рецепции, где, не удержавшись, все же поинтересовалась у подтянутой улыбчивой блондинки в униформе работников музея, не работает ли у них высокая пожилая фрау с пышными седыми волосами, убранными в красивый пучок на затылке. Блондинка озадаченно сморщила лоб, но мыслительный процесс не занял у нее много времени: очевидно, сотрудников в музее было не так уж много. «Нет, к сожалению, никто похожий на описание фрау в музее замка Рудлофф не работает. Быть может, фрау что-то перепутала? Это не мудрено: в окрестностях Вены гак много музеев».
|