Иво Андрич

В мусафирхане

С тех пор как в прошлом году новый игумен перестроил мусафирхану,[1] окончательно отделив ее от монастыря, он полностью отстранился от управления, всецело возложив это дело на фра Марко.

Фра Марко был племянником покойного епископа Марияна Богдановича. Он был единственным мальчиком в семье, и епископ взял его в монастырь, чтобы дать ему богословское образование. Однако, несмотря на покровительство епископа, юноша в науках продвигался туго. Своенравный и бестолковый, он сильно заикался и брызгал слюной, когда говорил, был напрочь лишен голоса и слуха, тузил младших и не повиновался старшим. Не было никакой возможности отучить его от мужицкого сквернословия. Зато монашеского одеяния ему хватало ненадолго – сутана быстро становилась короткой, а кафтан – тесным и узким.

– Ни богу свечка, ни черту кочерга, – говорил епископ сестре, не перестававшей до своего смертного часа сокрушаться о том, что сын ее не будет епископом.

Глубоко огорченный епископ прибег к последнему средству – послал его в Рим в надежде, что на чужбине он исправится и возьмется за ум.

– Изыди вон, дьяволица!

Женщина вскочила. Фра Марко выбил у нее из рук угли и выгнал ее из мусафирханы. Не понимая причины его гнева, она то и дело оборачивалась, напрасно уверяя его в том, что ее послали за жаром.

– Вон отсюда, сукина дочь! Только вздумай еще трясти здесь своими шароварами, палку сломаю об тебя! – кричал он, размахивая ей вслед своим оружием.

На Мамеледжию, который опять спокойно лежал на своем месте, фра Марко даже не взглянул. Только в полдень вскипятил молоко и, поставив его возле больного, сразу вышел из комнаты, бормоча:

– Фу, нехристь проклятый, никогда не узреть тебе лика божьего.

Но на другой день он снова сменил гнев на милость. С прежним пылом ухаживал за Мамеледжией, ежеминутно толкуя ему о вер.....

Хлопая дверьми, он миновал трапезную и двор и вошел в ризницу в тот момент, когда игумен облачался. Услышав, как хлопнула дверь, он обернулся и, не опуская раскинутых рук, посмотрел на фра Марко поверх очков.

– Что там еще?

– Помер этот… турок в мусафирхане, – крикнул фра Марко, сердито махнув рукой.

– Тише! – шикнул на него игумен, показывая рукой на алтарь.

Игумен забеспокоился. Едва отслужив мессу, он отправился в город заявить властям о смерти Мамеледжии и позвать турок, чтоб взяли тело и похоронили его согласно своим обычаям. Он знал, что в смерти турка заподозрят его и что от штрафа не отвертеться.

Фра Марко не хотелось возвращаться в мусафирхану Он велел послушнику Мартину побыть возле покойника, а сам вместе с работниками пошел в поле окапывать свеклу.

Невыспавшийся и грустный, он тяжелым размашистым шагом шел по вспаханному полю.

Парни и девушки взялись за мотыги. Марко шел впереди, обрывая нижние листья, мешавшие росту свеклы. Он нагибался и, широко расставив ноги, обрывал листья, а когда набиралось много, клал их в сторонке. За ним, примерно с равными промежутками, оставались кучки листьев. Ино.....