Начало
И я говорю: «Спасибо за эту радость...» БГ Алексей Иванов Победитель Хвостика Маза и биостанция Я знаю ваш секрет: вы меня не любите. Да вы и сами-то мне противны так, что я на вас и смотреть не могу. По такой жаре автобус едет с открытыми люками в крыше и с раздвинутыми стеклами в окнах, вот в окно-то я и уставился. Деревья изнуренно трясутся за придорожными канавами, потому что асфальт на этой дороге лежит буграми и ямами, и шоссе дергается под колесами. За дырявым лиственным сводом по заржавевшему небу подобно утюгу едет тяжелое, бьющее зноем солнце. Задавленный толпой, я, отвернувшись от всех, стою на задней площадке. Тетрадь, которую я всегда таскаю с собой на пузе, от толчков съехала глубоко в штаны. За последний месяц она изрядно похудела и засалилась. Я начинал писать роман, но каждый раз бросал и выдирал листок. Роман не пишется. А виновата Хвостик. Почему она меня не любит? Почему, почему, почему? Я не могу жить без Хвостика, но почему же она меня не любит? Как я измучился, как я устал находиться в этом безвоздушном пространстве нелюбви! Словно в какой-то иной, противоестественной среде, словно плыть в ..... Середина
— Что это у тебя, Николай, за царапины на груди? — спросил Внуков, подходя поближе вместе с Ричардом. Эти царапины Николай заработал утром, когда за ЛЭП ломал для Мазы и зелья семилетний сухостой. — Медведь задел, — разъяснил Николай Марков. — Я стремительно убегал, а он задел тяжелой когтистой лапой. Ричард недоверчиво фыркнул. - Как же он тебя по груди задел, если ты убегал? — удивился Внуков. — Он сзади и поцарапал, — мрачно ответил Маза. — Только на неприличном месте. Это место Николай не мог показать, поэтому точно так же себе грудь расцарапал. Ричард сразу понял, как ловко его выставили дураком, и на глазах его блеснули слезы. На биостанцию они возвращались той же дорогой. По одну сторону плотины светилась туманная гладь водохрана в сиреневой тени и кричали речные птицы в валунах, по другую к знойному мареву над долиной примешалась сигаретная синева начинающею сгущаться вечера. Облачный дредноут теперь переплыл полнеба и висел на юге. На шоссе Маза увидел возвращающуюся с купанья Таньку-ведьму, с полотенцем вокруг талии и в кепи. Оставив друзей, он нагнал ее и пошагал рядом. Конец
Утро Время в памяти Мазы разрывается на вереницу трудносостыкуемых картин, и он с трудом уясняет себе их очередность, даже не пытаясь понять, что, куда и как его увлекает. Вот прохладный, неземной, сводящий с ума нектар мерцающего утреннего воздуха, заполнивший весь объем лугов и речной поймы. И весь лес, и каждое дерево, и любой листик неподвижны. И небо точно ветхая кровля, за которой мир, полный хрустального пламени. И созвездия переливаются, покосившись к горизонту. И парит луна - ощутимо круглый шар с неясными очертаниями своих океанов. И росистые поля мохнатые и мягкие, потому что травы светятся иголочками огня. Вот на бревнах у корта сидит с гитарой Николай Марков, и Маза слушает его, и так они беседуют чужими словами и понимают все. И песня будоражит, и ее чудесная душа с трудом рвется из теснин крепко сколоченных слов. Вам страшны мои ахи, претят мои вздохи, Вы боитесь наследия дикой эпохи, Динозавров ревущего злобного хора — Не отцвел еще древний цветок мандрагора. Я прочел в фолиантах и вечных трактатах, Что не зря обладает он властью треклятой, Древний корень, цветущий в гранитных ущельях, - Он мечта колдуна, приворотное зелье. .....
|