Ги де Мопассан

Отец

Время от времени я навещаю своего друга Жана де Вальнуа. Живет он в небольшом поместье на берегу реки, среди леса. Он уехал туда после того, как прожил в Париже лет пятнадцать, ведя там жизнь самую рассеянную. Внезапно ему все опротивело — мужчины и женщины, развлечения, ужины, карты, и он обосновался в этом имении, где родился.

Мы — двое-трое его друзей, — случается, проводим у него две, а то и три недели. Когда мы приезжаем, он, конечно, бывает нам рад, но когда мы убираемся восвояси, с удовольствием остается в одиночестве.

Итак, я поехал к нему на прошлой неделе, и он встретил меня с распростертыми объятиями. Мы подолгу бывали вместе, но проводили время и порознь. Днем он обычно читает, а я работаю; однако каждый вечер мы беседовали до полуночи.

Так было и в минувший вторник: после душного дня, часов в девять вечера, мы сидели вдвоем и, поглядывая на реку, струившуюся у наших ног, обменивались довольно туманными мыслями насчет звезд, которые отражались в воде и будто проплывали перед нами. Да, мы обменивались весьма туманными, расплывчатыми и обрывочными мыслями, ибо разум наш весьма ограничен, убог и немощен. Я сожалел .....

То, что я увидел, показалось мне до того странным, что сперва я просто ничего не понял. Какой-то мужчина, стоя на коленях, видимо, молился, а на кровати, оказавшейся в этом ящике на колесах, металось, билось и вопило ни на что не похожее, скрюченное, корчившееся от боли полуголое существо, лица которого я разглядеть не мог.

Это была женщина, у которой начались родовые схватки.

Уразумев наконец, чем именно вызваны эти ужасные стоны, я дал знать о своем присутствии, и растерявшийся мужчина, смахивавший на марсельца, стал умолять спасти его, спасти ее, посулив мне в самых цветистых выражениях самую невероятную признательность. Я в жизни не присутствовал при родах, никогда мне не приходилось оказывать помощь в подобных обстоятельствах ни единому существу женского пола: ни женщине, ни собаке, ни кошке, — и я откровенно об этом объявил, беспомощно глядя на страдалицу, которая отчаянно вопила на кровати.

Потом, вновь обретя присутствие духа, я спросил ошеломленного мужчину, почему он не едет в ближайшее селение. Лошадь его, оказывается, оступилась в рытвине, упала, дол.....

В чаще леса явно кого-то убивали, и я побежал на крик, сжимая в правой руке дубовую трость, тяжелую, как палица.

Теперь жалобные стоны слышны были отчетливее, но странное дело — звучали они почему-то приглушенно. Могло показаться, будто они доносятся из какого-то домика, быть может, из хижины угольщика. Бок бежал в трех шагах впереди меня, останавливался, опять убегал; он был сильно возбужден и, не переставая, рычал. И тут другой пес, громадный черный пес со сверкающими глазами, преградил нам путь. Я ясно различал ослепительно белые клыки, блестевшие в его пасти.

Подняв трость, я кинулся на пса, но Бок уже набросился на него, и собаки покатились по земле, вонзив зубы друг другу в горло. Я поспешил дальше и чуть было не наткнулся на лежавшую посреди дороги лошадь. В изумлении я остановился, чтобы получше разглядеть эту лошадь, и тут прямо перед собой заметил повозку или скорее дом на колесах, один из тех кочевых домов, в как.....