Начало
Ги де Мопассан Эта свинья Морен М. Удино ГЛАВА I – Друг мой, постой, – сказал я Лябарбу, – ты только что опять произнес: «Эта свинья Морен». Почему, черт возьми, я ни разу не слыхал, чтобы, говоря о Морене, не называли его свиньей? Лябарб, ныне депутат, вытаращил на меня глаза: – Как, ты не знаешь истории Морена, и ты из Ля-Рошели? Я признался, что не знаю истории Морена. Тогда Лябарб потер руки и начал рассказ. – Ты ведь знал Морена и помнишь его большой галантерейный магазин на набережной Ля-Рошели? – Да, помню. – Отлично. Так вот в 1862 или 1863 годах Морен отправился на две недели в Париж, может быть, ради удовольствия или ради некоторых похождений, но под предлогом запастись новым товаром. Ты знаешь, что значит для провинциального торговца провести две недели в Париже. От этого огонь зажигается в крови. Каждый вечер какие-нибудь зрелища, мимолетные знакомства с женщинами, непрерывное возбуждение ума. Тут теряют рассудок. Ничего уже не видят, кроме танцовщиц в трико, декольтированных актрис, полных икр, пышных плеч, и все это – стоит только руку протянуть, а между тем нельзя, невозможно прикоснуться. Едва ..... Середина
Не успела она отстраниться, как я влепил ей в щеку звонкий поцелуй. Она отскочила в сторону, но было уже поздно. Затем сказала: – Ну, вы тоже не стесняетесь! Советую только не возобновлять этой шутки! Я принял смиренный вид и сказал вполголоса: – Ах, мадемуазель, я лично от души желаю предстать перед судом по тому же делу, что и Морен. Тогда она спросила: – Почему? Я перестал смеяться и взглянул ей прямо в глаза. – Потому, что вы одна из самых красивых женщин. Потому, что для меня стало бы патентом, титулом, славой то обстоятельство, что я пытался вас взять силой. Потому, что, увидев вас, все бы говорили: «Ну, на этот раз Лябарб не добился того, чего добивается обычно, но тем не менее ему повезло». Она снова от души рассмеялась: – Ну и чудак же вы! Не успела она произнести слово «чудак», как я уже держал ее в объятиях, осыпая жадными поцелуями ее волосы, лоб, глаза, рот, щеки, все лицо, каждое местечко, которое она невольно оставляла открытым, стараясь защитить остальные. Конец
Я спросил: – Кто там? Еле слышный голос ответил: – Я. Наскоро одевшись, я открыл дверь: вошла она. – Я забыла спросить вас, – сказала она, – что вы пьете по утрам: шоколад, чай или кофе? Я бурно обнял ее, осыпая неистовыми ласками, и бессвязно повторял: – Я пью… пью… пью… Но она выскользнула из моих рук, задула свечу и исчезла. Я остался один, в темноте, разъяренный, ища спички и не находя их. Отыскав их наконец и почти обезумев, я вышел в коридор с подсвечником в руке. Что мне было делать? Я не рассуждал больше; я шел с тем, чтобы найти Анриетту; я ее желал. И, не думая ни о чем, я сделал несколько шагов. Но вдруг меня осенила мысль: «А если я попаду к дяде? Что мне ему сказать?» Я остановился; голова была пуста, сердце сильно билось. Через несколько секунд я нашел ответ: «Черт возьми! Да скажу, что искал комнату Риве, чтобы поговорить с ним о неотложном деле». И я стал осматривать двери, стараясь угадать, какая из них ведет к ней. Но никаких признаков, которые бы м.....
|