Начало
Ги де Мопассан Папаша Монжиле В канцелярии на папашу Монжиле смотрели, как на чудака. Этот старый добродушный чиновник решился один-единственный раз в жизни побывать в окрестностях Парижа. Был конец июля, и каждый из нас по воскресеньям отправлялся за город в деревню поваляться на травке и покупаться в реке. Аньер, Аржантей, Шату, Буживаль, Мэзон, Пуасси — все они имели своих завсегдатаев и своих фанатических поклонников. Страстно обсуждались достоинства и преимущества всех этих прославленных мест, которые полны очарования для парижских чиновников. Папаша Монжиле заявлял: — Ах вы, овцы Панургова стада[1]! Что в ней хорошего, в этой вашей деревне? Мы спрашивали его: — Ну, а вы, Монжиле, неужели вы никогда не ездите на прогулку? — Простите. Я совершаю прогулки в омнибусе. Плотно и не спеша позавтракав внизу, в винном погребке, я беру план Парижа, расписание движения омнибусов и составляю себе маршрут. Затем я влезаю на империал, раскрываю зонтик. Кучер, погоняй! И сколько же я вижу разных разностей! Побольше, чем вы, будьте уверены! Кварталы я меняю. И получается, что я как будто совершаю кругосветное путешествие: до того на..... Середина
— Вы придете наконец? Сказано вам, что все готово! Мы направились к грелке. Если сад был в тени, то дом, наоборот, оказался на самом припеке; во втором парильном отделении турецкой бани не так жарко, как было в столовой моего товарища. Три тарелки и лежавшие сбоку от них плохо вымытые оловянные вилки прилипали к желтому крашеному столу. Посреди стола красовалась глиняная миска с разогретым вареным мясом и картофелем. Принялись за еду. Мое внимание привлек большой графин с водой, слегка подкрашенной вином. Буавен конфузливо сказал жене: — Послушай, милочка, не дашь ли ты нам по случаю праздника немного цельного вина? Она злобно уставилась на него: — Чтобы вы оба нализались, застряли у меня на целый день и горланили песни? Так, что ли? Спасибо за такой праздник! Буавен замолчал. После мяса она принесла другое блюдо: картофель, приправленный салом. Покончили, по-прежнему молча, и с этим блюдом. — Ну, все — заявила она. — Теперь проваливайте. Конец
— Еще одну лейку, только одну — и все кончено. Чтобы отблагодарить меня, он подарил мне розу, очень крупную розу, но едва она успела коснуться петлицы моего пиджака, как осыпалась вся целиком, оставив мне в виде украшения продолговатую зеленую шишечку, твердую, как камень. Я удивился, но промолчал. В отдалении послышался голос г-жи Буавен: — Вы придете наконец? Сказано вам, что все готово! Мы направились к грелке. Если сад был в тени, то дом, наоборот, оказался на самом припеке; во втором парильном отделении турецкой бани не так жарко, как было в столовой моего товарища. Три тарелки и лежавшие сбоку от них плохо вымытые оловянные вилки прилипали к желтому крашеному столу. Посреди стола красовалась глиняная миска с разогретым вареным мясом и картофелем. Принялись за еду. Мое внимание привлек большой графин с водой, слегка подкрашенной вином. Буавен конфузливо сказал жене: — Послушай, милочка, не дашь ли ты нам по случаю праздника немного цельного вина? Она злобно уставилась на него:
|