Начало
Элис Сиболд Счастливая Глену Дэвиду Голду Уважая чужое право на личную жизнь, я изменила имена и фамилии некоторых участников описанных здесь событий. В том месте, где я была изнасилована (это бывший подземный ход в амфитеатр, откуда артисты выбегали на сцену прямо из-под трибун), незадолго перед тем нашли расчлененный труп какой-то девочки. Так сказали полицейские. И добавили: нечего и сравнивать, тебе еще посчастливилось. Но эта убитая девочка была для меня понятнее, чем широкоплечие здоровяки-полисмены и перепуганные однокурсницы. Мы с ней обе побывали в одной и той же преисподней. Обе лежали распластанными на сухой листве и осколках стекла. Мне тогда бросился в глаза один предмет, валявшийся среди пыльных листьев и битых пивных бутылок. Розовый бант. Во время рассказа о замученной девочке до меня явственно доносились ее мольбы, точь-в-точь как мои собственные, и думалось: в какой же момент ее волосы рассыпались по плечам и кто сорвал эту ленту. Возможно, убийца, а возможно — чтобы хоть на миг остановить пытку, в надежде, что потом можно будет поразмышлять, не было ли тут признаков «пособничества нападавшему», — она распустила волосы..... Середина
— Способно ли что-либо из услышанного вами в этом зале изменить ваше мнение? — Нет. У него открылось второе дыхание, как у мальчишки, уминающего последний кусок торта. Мистер Меджесто поймал кончик утраченной нити, только я не догадывалась который. А я изрядно выдохлась. Как могла старалась держаться, но сил уже не оставалось. Надо было каким-то образом восстановиться. — Если не ошибаюсь, вы утверждаете, что вам было нанесено несколько ударов в лицо? — Да. — И у вас лицо было залито кровью? — Да. — И у вас слетели очки? Задним умом понимаю, что нужно было его срезать: «Ни одно из этих обстоятельств не лишило меня зрения». — Да, — только и сказала я. — Вы обращались за медицинской помощью по поводу телесных повреждений? — Да. — Когда именно? — В ту же ночь, как только добралась до общежития, перед тем как ехать в полицейское управление — я сразу сообщила в полицию. На полицейском автомобиле меня отвезли в больницу имени Крауза Ирвинга, а там доставили в лабораторию и прописали лекарство для заживления ран на лице. Не пасовать. Держаться. Излагать только факты. Конец
Фейерверки полыхали долго. Шейди все держала голову у меня на коленях. Будь у меня бокал, я бы его подняла, но бокала под рукой не оказалось. — Мы победили, девочка, — обратилась я к Шейди, почесывая ей бок. — Поздравляю с Днем независимости. Наконец пришло время двигаться дальше. За сутки до отъезда из Дорленда я переспала с одним своим другом. У меня больше года не было секса. Добровольный обет безбрачия. Секс той ночью вышел непродолжительным и неловким. Перед этим мы съездили в город поужинать, выпили по стакану вина. В свете керосиновой лампы я сосредоточилась на лице своего друга, отмечая, насколько он не похож на насильника. Позднее, находясь в разных концах страны и болтая по телефону, мы сошлись во мнении, что в той близости присутствовало нечто особенное. «Почти как с девственницей, — сказал он. — Словно у тебя это было в первый раз». С одной стороны, так оно и было, с другой — такого быть не могло. Однако прошло время, и теперь я живу в мире, где сосуществуют две истины; где ад и надежда рядом лежат у меня на ладони. ОТ АВТОРА
|