Начало
Генрих Бёлль Прощание Мы были в том отвратительном настроении, которое всегда наступает, когда уже давным-давно простился, но продолжаешь стоять на перроне, потому что поезд еще не ушел. Перрон как перрон, толчея, грязь, запах отработанного пара и шум, оглушающий шум — гул голосов и лязг составов. Шарлотта стояла у окна в длинном коридоре вагона, ее непрерывно толкали, отпихивали в сторону, и все ее ругали, но не могли же мы в последние минуты, в эти бесценные последние минуты нашей совместной жизни объясниться жестами через стекло закрытого окна ее переполненного купе... — Как мило с твоей стороны! — сказал я уже в третий раз. — В самом деле, как мило, что ты зашла за мной... — Прошу тебя, не надо... Мы уже так давно знакомы... Пятнадцать лет... — Да... да... нам уже по тридцать... И все же это еще не причина... — Прошу тебя, перестань... Да, нам уже по тридцать... Столько, сколько русской революции... — Столько, сколько голоду и всему дерьму у нас в Европе... — Столько, сколько войне... — Нет, чуть поменьше...
Середина
На мгновение мне показалось, что я способен с мужеством отчаяния выхватить из окна вагона это маленькое существо, не дать ей уехать. Она ведь принадлежит мне, я ведь ее люблю. — Что ты? — Ничего... Радуйся, что едешь в Швецию... — Конечно... Он дьявольски энергичен, ты не находишь?.. Три года плена в России, побег, миллион приключений, и теперь он уже там занимается Рубенсом. — Черт-те что, в самом деле... Черт-те что... — Ты тоже должен чем-нибудь заняться. Хотя бы кончить университет. — Заткнись! — Что? — в ужасе переспросила она, смертельно побледнев. — Что? — Прости, — прошептал я. — Это я сказал ноге, я с ней иногда разговариваю. Она совершенно не походила на женщин Рубенса, скорее уж на пикассовских, и я всегда недоумевал, почему он так хочет на ней жениться. Она ведь даже некрасивая, и я ее люблю. На перроне стало тише, толпа рассеялась, осталось только несколько провожающих. С минуты на минуту голос по радио объявит, что поезд отходит. Каждое мгновение могло оказаться последним... — Ты должен чем-нибудь заняться, хоть чем-нибудь, так нельзя... — Да, — согласился я.
Конец
— Не верится... Швеция... Это как сон... — Все это и есть сон. — Ты думаешь? — Конечно. Пятнадцать лет... Тридцать лет. Еще тридцать. Зачем добиваться диплома? Стоит ли? Заткнись, проклятая! — Это ты опять ноге? — Да. — А что она говорит? — Послушай. Мы молчали, смотрели друг на друга, и улыбались, и сказали друг другу все, что хотели, не произнеся ни слова. Потом она мне снова улыбнулась. — Теперь ты понял... Хорошо, да? — Да, да... — В самом деле? — Да... да... — Видишь ли, — продолжала она тихо, — дело ведь не в том, чтобы быть вместе, и все. Дело ведь не в этом, правда? Голос, который объявлял по радио об отправлении поездов, раздался теперь прямо надо мной, он звучал официально и сухо, и я вздрогнул, словно на меня замахнулся охранник здоровой двухвостой плеткой. — До свидания! — До свидания! Поезд плавно двинулся, медленно пошел вдоль перрона и, вырвавшись из-под застекленного свода вокзала, утонул в темноте.
|