Начало
Кен Кизи Демон Максвелла Посвящается Джеду, живущему за рекой Судья на процессе назвал его Облезлым Галаадом, и позднее, скрываясь в Мексике, он написал следующие строки: Иметь пять тысяч и остаться с песо, Лишиться славы и отбросы жрать, — Хотел бы знать — за коим бесом Решил я наркоманом стать. Вчера еще — талант великий, С которым встрече каждый рад, Сегодня — беженец безликий, Он же — Облезлый Галаад. Не заржавел ли меч, о рыцарь? Беги, пока хватает сил, От двух держав тебе не скрыться, Каким бы ловким ты ни слыл. Приблизительно так все оно и было. Освобождение Я прибыл в полицейский участок округа в своем обычном виде — кожаная куртка, полосатые штаны, ботинки и серебряный свисток на шее. В лагере позволяют ходить в своей одежде. Но здешние полицейские на дух не переносят этого. Лейтенант Гердер оторвался от пишущей машинки, взглянул на меня, и его мертвое лицо еще больше помертвело. — Ну что, зайчик. Сдавай сюда весь свой хлам. — Весь? — Обычно заключенным Почетного лагеря доверялось самостоятельно отдавать часы, перочинные ножи и прочие мелочи.
Середина
Я вижу это в ожесточенном проталкивании машин по дороге на салют, когда все современные механизмы гудят и воют с обреченностью варварского Рима. Но отчетливее всего это проявляется в эпизоде, участниками которого мы становимся на обратном пути. Зрелище оказывается настоящим испытанием для всех присутствующих. Слишком много народа, слишком мало места, к тому же вход на стадион запружен пацифистами, требующими прекращения войны во Вьетнаме, которые воинственно кричат в мегафоны и размахивают плакатами. Футбольный стадион 4 июля 1970 года — не лучшее место для демонстрации антиамериканских плакатов и маоистских лозунгов, поэтому вполне естественно, что у этой шумной группировки тут же возникают противники столь же тупые и напористые, сколь длинноволосы и наивны протестующие. Полемика перерастает в стычки, стычки в драку, и тут уже появляется полиция. Мы разворачиваемся и направляемся обратно к автобусу Доббса, чтобы смотреть оттуда. Женщины и дети устраиваются на срезанной задней части автобуса, чтобы видеть небо, мужчины остаются внутри, пробуя запасы Макелы и продолжая дневные сп.....
Конец
— Очень напоминают рок-музыкантов, готовящихся к выступлению — вся эта настройка, включения и выключения в поисках верной тональности длятся уже так долго, что местами начинают походить на музыку. — Ничего подобного, — отвечаю я, но про себя вынужден признаться: эти подлецы действительно пытаются попасть в общую тональность. И может, она даже окажется верной. И мне бы не хотелось пропустить момент, когда от этого грохота наши ржавые ворота наконец распахнутся. Черный мотоцикл, оставив трейлер, снова исчезает. — Ну что ты скажешь? Если у меня нет этих долбаных тормозов и смят весь перед? Да пошел ты! — Мне тоже было не сладко, когда я в прошлую Пасху попал в эту долбаную метель в Рино. Да еще и рука у меня была сломана. Но я почему-то обошелся без трейлера. Сам пошел! Затем следует шумная перебранка, гудение паяльной лампы и снова звон ножа, вонзающегося в стену. День становится безразмерным. Легкий ветерок наконец скрывает за облаком Божье око. Парень, который мне кажется теперешним председателем, сидит под деревом, обхватив голову рука.....
|