Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН

КОМБАТ ПРОТИВ ВОЛЧЬЕЙ СТАИ

Глава 1

Начальник регионального управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков генерал Морозов взглянул на стрелки настенных часов, затем, словно бы усомнившись в их правильности, посмотрел на циферблат своих массивных наручных часов. Время было почти одно и тоже, что на настенных часах, что на ручных. Не считать же расхождением то, что настенные врали на тридцать секунд.

Петр Иосифович одернул манжет рубахи, часы, тускло сверкнув золотом, скрылись под ним. Генерал Морозов любил дорогие вещи, был неравнодушен к драгоценным металлам, вообще, любил вещи добротные, любил окружать себя уютом и даже роскошью. Но подобные пристрастия могли вызвать подозрения у начальства и подчиненных, поэтому Петр Иосифович старался свои пристрастия лишний раз не афишировать, давал себе послабление лишь оставшись наедине с собой.

"Значит так, — подумал генерал, — до встречи с Панкратовым у меня еще минут сорок. Естественно, что я, как всегда, прибуду вовремя, даже на тридцать секунд раньше. Ох уж эти встречи. Но ничего не поделаешь, если Панкратов позвонил, то ехать нужно.

«Главное — сделать все быстро. Скрежет тормозов, крики, делаю несколько шагов назад, и я уже на эскалаторе».

Но тут произошло непредвиденное.

— Сколько времени не подскажете? — цыганенок дернул Тормоза за рукав.

— Пошел вон!

Поезд вырвался из тоннеля. Тормоз опоздал. А Щукин почувствовал, что дело неладное. Уж очень нервничал Тормоз. И о деле говорить не спешил.

— Кати меня в вагон.

— Перебьешься.

— Тогда, пусти.

Щукин, ухватился обеими руками за ободья и попытался поехать сам. Но Тормоз крепко держал коляску, протекторы скользили по полированному граниту.

— Козел! Пусти, слышишь?

— Не горячись. А ты пошел вон!

Цыганенок, потеряв интерес к Тормозу, двинулся на эскалатор.

"Ничего, еще поезд будет, этого добра тут навалом.

Лишь бы не раскричался. Нужно его успокоить".

— Деньги тебе нужны?

— Нужны, если большие.

— Только, кричи поменьше.

— Хочу, и кричу.

Комбат, выйдя из вагона, увидел Щукина, сидевшего в инвалидной коляске, и направился к нему.

Мальчишка показал три пальца.

— Что там еще три бандита? Их трое?

По расчетам Рублева бандитов должно было быть трое, Курт сейчас лежит в бессознательном состоянии. Комбат перевернул его лицом вниз и ремнем от автомата быстро крепко-накрепко связал Курту руки, понимая, что тот может прийти в себя, затем опять перевернул на спину и затолкал в рот грязную тряпку.

— Иди, малыш, иди. Позови кого-нибудь.

— Эй, дядя, — закричал мальчишка, обращаясь к Сивакову, но тот из-за рева самолетных моторов не услышал его тонкого голоска. Тогда мальчик побрел.

Сиваков вдруг повернул голову, увидел открытую дверь, грузовой отсек и мальчишку, медленно бредущего к нему.

— Там дяде плохо.

— Что-что? — крикнул Сиваков.

— Дяде плохо. Живот…

Про живот Комбат мальчишке ничего не говорил, это была детская фантазия, но очень похожая на правду, тем более произнесено это было вполне натурально.

«Перепсиховал, да еще водка, — подумал Сиваков, — волнение и водка, вот его и выворачивает».