Начало
Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН ЗАКОН ПРОТИВ ТЕБЯ Глава 1 Миновав черный от старости забор лесопилки, возле которого терпко пахло свежераспиленным деревом, Василий Манохин по кличке Прыщ повернул за угол и оказался на главной улице поселка, где между покосившимися, тронутыми зеленым бархатом мха оградами уныло слонялись три или четыре тощие, забрызганные грязью дворняги и бродили взъерошенные, пестрые от все той же вездесущей грязи голенастые куры. Он прошел мимо одноэтажного здания магазина, стараясь не смотреть в ту сторону, но все равно заметил кучковавшихся у входа аборигенов. Одежда на аборигенах была серой и мятой, как и их лица. Собравшись в тесный кружок немного левее входа, аборигены выворачивали дырявые карманы, скидываясь на опохмелку. Несмотря на ранний час, на скрипучем дощатом крыльце магазина уже сидел, привалившись плечом к обшитой гнилыми досками стене, и мирно дремал какой-то алкаш в военной форме с погонами прапорщика. Его бледная лысина тускло поблескивала в сереньком свете пасмурного утра, а свалившаяся с головы фуражка лежала рядом на крыльце околышем кверху.
Середина
– Угу, – проворчал Комбат. – Давай-давай, упражняйся. В общем, ты как знаешь… У тебя бизнес, дела, проблемы, а я человек свободный. Места здесь красивые, воздух свежий, торопиться мне некуда… В общем, ты езжай, а я здесь еще немного побуду. Поброжу, позагораю, с людьми пообщаюсь… Подберезский резко свернул направо из второго ряда и остановил машину у тротуара. – Иваныч, – медленно сказал он, – ты на что намекаешь? Иначе говоря, ты кого козлом назвал? – Да никого, – с преувеличенным удивлением ответил Комбат. – Ты чего взвился? Я прямо говорю, что тебе здесь оставаться – только время зря терять, а мне все равно делать нечего, вот я и проверю, сказки я сочиняю или, наоборот, былины… Понимаешь, что бы этот мент ни говорил, сдается мне, что Баклан во что-то вляпался. Ну сам посуди: могу я его бросить? – А я, значит, могу, – сказал Подберезский. – Ну спасибо, Иваныч. Вылезай на хрен из машины и иди куда хочешь. Знать тебя не желаю, понял? Совсем ополоумел на старости лет… – Ну вот, – сказал Комбат. – Договорились…
Конец
– А-а-а, черемисы! – раздался с галереи торжествующий вопль. – Попались, мать вашу! Я вас научу родину любить! Борис Иванович посмотрел наверх и увидел огромного, толстого человека с распухшим испитым лицом и с бульдожьими щеками, покрытыми лиловой сеткой лопнувших сосудов. На человеке была невообразимо грязная, ветхая от старости офицерская рубашка и засаленные брюки защитного цвета. Его огромное брюхо колыхалось, как наполненный водой презерватив, в пухлом кулаке был зажат старенький «наган» – точно такой же, как и тот, из которого стрелял Борис Иванович. Толстяк казался совершенно обезумевшим. В его свободной руке вдруг возникла бутылка водки. Он зубами сорвал с нее колпачок, сделал богатырский глоток из горлышка и пальнул в Подберезского, хохоча и изрыгая матерную брань. Пуля ударила в казенник пулемета, выбив оружие из рук Подберезского и намертво заклинив затвор. Андрей ничком бросился на пол и откатился за станину конвейера. Борис Иванович тщательно прицелился и спустил курок. Раздался сухой металлический щелчок. Комбат снова взвел курок и.....
|