Начало
Стефани Майер Гостья Моей матери, Кэнди, которая научила меня, что в любой истории главное – любовь. Вопрос Тело – мой дом,мой конь, мой пес.Что делать мне,если умрешь?Где мне прилечь,Как мне скакать,С кем дичь ловить?Как же мне бытьбез скакуна,что резв и горд?Как же понять —чертополохили клад впереди,Раз тело, мой песумный, издох?Как там вверху,на небесах,без крыш и дверей —ветер в глазах,как прокатитьсяна облаках?Мэй СвенсонПролог Внедрение Целителя звали Брод-в-глубокой-воде. Он был Душой, а значит, по природе сама доброта: терпеливый, честный, высоконравственный, умеет сочувствовать – и полон любви. Беспокойство редко посещало Целителя. А уж раздражение – тем более. Однако поскольку Брод-в-глубокой-воде жил внутри человеческого тела, иногда он поневоле раздражался. Стараясь не обращать внимания на шепоток студентов-практикантов в дальнем углу операционной, он плотно сжал губы – выражение, которое плохо сочеталось с обычно улыбчивым лицом. Даррен, постоянный ассистент, заметил гримасу и похлопал Целителя по плечу. – Им просто любопытно, – негромко произнес он.
Середина
Снаружи стало тихо. Я наконец взяла себя в руки и тоже стихла, внимательно прислушалась, сосредоточилась на том, что могла услышать. Я не думала ни о чем, не издавала ни звука. Тело мое изогнулось в чудовищной, невообразимой позе: голова в самом низу, правая щека прижата к шершавому каменному полу, плечи вдавлены в край коробки, правое – чуть выше. Ноги торчат под разными углами, правая икра уперлась в потолок. Борьба с коробками не прошла даром: по всему телу расплывались синяки. Придется объяснять Иену и Джейми, что я сама себя разукрасила. А как им объяснишь? Признаться, что Джаред поцеловал меня ради эксперимента: подопытному кролику всадили заряд тока и наблюдают за ним?! И сколько еще мне вот так здесь торчать? Шуметь не хотелось, но спина, казалось, вот-вот не выдержит и сломается. С каждой секундой боль становилась невыносимее. Чем дольше, тем сложнее было ее терпеть. К горлу подкатывал стон. Мелани было нечего мне сказать. Ярость и облегчение – вот что она чувствовала. Джаред разговаривал с ней! Он поверил в то, что она существует, сказал ей, что любит ее. Но поцеловал.....
Конец
Меня не ослепил свет фонарей: в ярком свете луны я увидела, что Ищеек больше – восемь против шестерых. Мне хватило ума обратить внимание на их руки, на поблескивающее в свете луны оружие, направленное на нас – на Джареда и Мел, на Брандта и Аарона, и прямо в центр груди Иена. Наш пистолет остался в фургоне. Зачем я взяла Иена с собой? Почему он должен умереть? Растерянный голос Лили звучал у меня в голове: «Ради чего жизнь и любовь продолжаются?» Мое хрупкое сердечко рассыпалось на миллион осколков, и я потянулась в карман, за капсулой. – Спокойно, не волнуйтесь, – выкрикнул мужчина, по всей видимости возглавляющий группу Ищеек. – Стоп! Не глотать! Господи, да смотрите же! И он посветил фонариком себе в лицо. Его лицо, щербатое, обожженное солнцем, походило на камень, изъеденный ветряной эрозией. Всклокоченные темные волосы на висках тронула седина. А его глаза – глаза были темно-карими. Просто темно-карими – никаких зеркальных отражений.
|