Начало
Владимир Войнович Два товарища (сборник) Мы здесь живем Было раннее утро, и трава, облитая обильной росой, казалась черной. Слабый ветер шевелил над Ишимом тяжелые клубы тумана. Ваня-дурачок гнал через мост колхозное стадо и пел песенку. Губы у Ивана толстые, раздвигаются с трудом, поэтому в песенке нельзя было понять ни одного слова. Я ехал на своем самосвале и уже собирался въехать на мост, но увидел на нем теленка. Задняя нога его застряла меж двух бревен, теленок лежит на брюхе, мычит, на том его борьба за жизнь и кончается. Я остановил машину и помог потерпевшему. – Ну что ж ты, – сказал я Ивану, – губы-то распустил? Видишь, теленок провалился! Так ему и ногу недолго сломать. – Пускай ломает, – дурачок беспечно махнул рукой. – Прирежем… Хлопцам на стане три дня мяса не давали. А меня не дразни. Гошке скажу. И пошел, волоча по траве свой длинный бич, который здорово щелкает в умелых руках. Я медленно въехал на мост и забуксовал как раз на том месте, где провалился теленок. Я давил на газ, колеса крутились, еще больше раздвигая бревна, но машина не двигалась с места. Увидев это, Иван вернулся. Середина
– Вот я пойду к этому начальнику. Я с ним поговорю. Что это за безобразие? Как это можно мальчика без разрешения родителей записывать в военную школу? – Мама, – я встал в дверях, – ты никуда не пойдешь. – Это еще что такое? – еще больше возмутилась мама. – Отойди от дверей. – Не отойду, – сказал я. – Ты, может быть, еще драться с матерью будешь? Отойди сейчас же! В конце концов я отошел. – Как хочешь, – сказал я. – Все равно документы тебе никто не отдаст. – Ну, это мы еще посмотрим, – сказала мама и вышла. Она вернулась примерно через час, возбужденная и довольная. Начальник сперва не хотел ее слушать, а потом сдался и пообещал затребовать документы обратно. Я ничего не сказал ей. Я пошел к себе в комнату, лег на кровать. Вошла мама и села рядом со мной. – Сынок, – тихо сказала она и, как в детстве, погладила меня по голове. – Сыночек. Прости меня, пожалуйста, но я не могла поступить иначе. Если бы ты стал летчиком, я бы этого не пережила. Конец
– Ну, – сказал я нестерпимо фальшивым тоном, – хватит, старик, придуриваться. Следующий раз встретимся дома, покурим и перекинемся в шахматишки. Дотронувшись до его плеча, я пошел к выходу и уже взялся за ручку двери, когда услышал сзади резкое и мучительное мычание. Я встревоженно оглянулся и увидел, что Ефим манит меня пальцем здоровой левой руки. – Умм! – промычал он и пальцем потыкал в шапку. – Ты хочешь, чтобы я ее положил на тумбочку? – спросил я. – Умм! – издал он все тот же звук и качнул рукой отрицательно. И на мой недоуменный взгляд еще раз потыкал в шапку и показал мне два вяло растопыренных пальца. – Ты хочешь сказать, что у тебя теперь две шапки? В ответ он уже не замычал, а завыл, затряс раздраженно рукой. Видно было, что его удручает моя непонятливость, а ему очень нужно донести какую-то важную мысль. – Умм! Умм! Умм! – исторгался из него беспомощный крик души, и два полусогнутых пальца, как две запятые, качались перед моими глазами.
|