Борис Васильев

Глухомань

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Хуже всего переваривается пуля из винчестера времен англо-бурской войны. Особенно если она до сей поры сидит в вашей заднице, уж это я знаю по личному опыту. Не верите?..

Тогда абзац.

Можно ли на макаронной фабрике делать патроны? Отвечаю: можно, если калибр макарон 7,62. Фабрику именно такого калибра открыл товарищ Микоян Анастас Иванович еще до войны в поселке при станции Глухомань. В цехах торгово-витринного назначения расфасовывали макароны, а за ними, в глубине территории, за дополнительной колючей проволокой и еще более колючей охраной, тем временем преспокойно штамповали патроны самого привычного образца.

В сорок первом на нашу станцию начали прибывать эшелоны из Тулы со станками оружейных заводов. И быстро наладили производство знаменитых винтовок времен гражданской войны калибра 7,62, пятизарядных образца 1891/30 г. Потом война кончилась, а производство осталось. За это поселок Глухомань получил статус города и даже стал районным центром всесоюзного макаронного значения. О винтовках с патронами в те времена как-то не принято было говорить.

О глубинной причине своей забывчивости я ей ничего не сказал. Впрочем, у меня было время подумать, и я — подумал. И решил пока о своих предположениях помалкивать — даже Киму ничего не говорить. Почему, спросите? Да потому, что наше телевидение, равно как и наша пресса, об этом помалкивало. Да, шла весьма агрессивная болтовня об опасной тенденции чеченцев к изоляции от России вплоть до отделения, но то была только болтовня. Телетреп, за которым ничего пока не проглядывалось, и я решил, что не имею права сеять неразумное и недоброе, хотя для России и вечное. Судя по ее истории.

А тут и впрямь ко мне понаехали комиссии, имеющие целью переоборудование винтовочного производства в автоматическую линию по производству подствольных гранат, а вместо патронов калибра 7,62 уже стали поступать станки для выпуска патронов, предназначенных для автоматов. И все делалось непривычно споро, продуманно и весьма .....

— Благодарю. Прикажете одеваться на выход?

— Зачем же? Там — охрана, а я испытываю физическое отвращение, когда их лапы ощупывают моих гостей. Мы пойдем через подземный переход. Нас уже ждет накрытый стол. Кто там?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я, милый.

Шум отодвигаемого стула. Вероятно, мой муж вскочил.

— Ольга?.. (очень удивленно).

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Понимаю, как вы удивлены.

ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. Оля — моя жена. Ее роль на банкете неплохо сыграла актриса из областного театра.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я вам очень благодарна за одиноких матерей, которым вы отстегнули целых пять тысяч. Нам с Херсоном это очень тогда пригодилось.

ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. С помощью этих пожертвований Зыков и вытащил меня из лап прокуратуры. Ну, что же, пойдем? У вас, случайно, нет пистолета в кармане?

— Можете меня обыскать.

— Ну зачем же? Я вам верю. Пошли?

Дальше шуршали только звуки шагов да отдельные реплики. Под землей магнитофон работал плохо.

Слышимость появилась, когда они, судя по всему, вошли в клуб. И первым громко и очень отчетливо прозвучал голос моего мужа: