Начало
Борис Васильев Гибель богинь *** «Плохо твое дело, девочка…» Чьи это слова, чьи, чьи? Надя пыталась что-то вспомнить, что-то понять, на чем-то сосредоточиться, но в голове только гулко звучали эти четыре слова: «Плохо твое дело, девочка. Плохо твое дело, девочка. Плохо твое дело…» Потом кто-то прошел мимо, оставив распахнутой дверь в большую комнату. Оттуда тянуло прохладой, там летали длинные легкие шторы… Голос вдруг смолк, и за мгновение перед тем, как встать и шагнуть, Надя отчетливо и ясно увидела весь тот, последний день собственного мира и покоя. Не только увидела, но и успела разложить его по минутам и по мелочам и умилиться этим мелочам, потому что в них тоже заключалось ее такое обыкновенное, такое ясное женское счастье. Утром того дня Сергей Алексеевич был так ласков, внимателен и чуток, что она, уже избалованная его нежностью, это запомнила: он словно предчувствовал что-то. А она ничего не предчувствовала, нет, ничего решительно: в то мгновение Надя старательно перетрясла все секундочки той последней безмятежной ночи и того последнего безмятежного утра. Как всегда, прикидывалась сонной девчушкой: сопела, вздыхала, тыкалась но..... Середина
— Встретить бывшего мальчика в нашем с тобой положении — это кошмар. Кошмар, Наденька, я тебя понимаю, и у меня есть… — Что? — тяжело, тупо переспросила Надежда. — Какой мальчик, какие кошмары? — Встала, пошла к дверям; уже держась за ручку, обернулась, сказала весомо: — Твое счастье, что Сергей Алексеевич не слышал твоих намеков. А если услышит? Как ей ни было тяжело, она не имела права ставить служебный и человеческий авторитет директора завода в зависимость от болтовни соседок. Это было недопустимо, немыслимо, и Надя благодарила судьбу, что вовремя спохватилась, заметив сухонько засверкавшие глазки, и ругала себя, что потеряла голову, чудом не выболтала то, что никто, ни одна живая душа не должна была знать. И еще поняла, что осталась одна, что во всем заводском поселке нет ни одного человека, с которым она могла бы посоветоваться, поделиться, вместе поплакать, наконец. Ледяным холодом обдало ее от этого открытия, но тут та великая богиня,..... Конец
— Я с большой комнаты начну, Надежда Васильевна. Надя молча кивнула. Сегодня не было обычного приглашения начать с чашки кофе, с разговоров, и Вера, надев рабочий халат, взяла тазик с водой, тряпки, бумагу, порошок и прошла в большую комнату, с некоторым беспокойством поглядывая на гудевшую телефонную трубку. Сноровисто развинтив створки окон, она распахнула их настежь — благо стояла ясная и теплая для октября погода, — стараясь делать все как можно тише, будто в квартире лежал тяжелобольной. Еще раз пробили часы, но хозяйка не изменила позы, и все так же настойчиво гудела телефонная трубка. — А денек-то, денек сегодня прямо чудо! — не выдержав, прокричала сердобольная Вера. — Вы слышите, Надежда Васильевна? Я говорю, денек-то выдался, а? Недаром говорят, что бабье лето вернулось. — Да, да, — механически отозвалась Надя; ей потребовалось прикурить, но спички кончились, и она напрасно шарила по карманам халата. — День замечательный. Замечательный. Она вышла из транса, услышала г.....
|