Сама я стою внизу лестницы, но только в физическом смысле. А мой разум - прям не знаю где. Никто еще не мертв окончательно, но, можно сказать, время пошло.

Правда, никого в этой большой драме по-настоящему живым и не назовешь. Все, что касается внешности Эви Коттрелл, несложно увидеть в любой телерекламе органического шампуня, - не считая факта, что в данный момент свадебное одеяние Эви сожжено до самых проволочек кринолиновой юбки, опоясывающих ее бока, и до проволочных скелетиков цветочков из шелка, что были в прическе. И белокурые волосы Эви; большая, уложенная и зачесанная назад радуга всех оттенков русого, обработанная лаком, так вот, - волосы Эви тоже сожжены.

Еще один, и последний, персонаж здесь - это Брэнди Элекзендер, которая валяется подстреленная внизу лестницы, истекая кровью до смерти.

А я говорю себе, что красная жижа, ключом бьющая из огнестрельной раны Брэнди - скорее не кровь, а социально-политическое средство. Насчет клонирования со всяческих реклам шампуней, знаете, меня и Брэнди Элекзендер это тоже касается. Застрелить любого в этой комнате будет моральным эквивалентом убийства машины, пылесоса, куклы Барби. Стиранием компьютерной ди.....

Наш отец.

Те самые люди, которые сейчас так добры и милы, так заботливы и участливы, те же самые люди, которые обрели свою сущность и духовную целостность на линии фронта в борьбе за признание, личное достоинство и равноправие для своего мертвого сына; я слышала сквозь дверь спальни, как те же самые люди орали:

- Мы не знаем, что за грязные болезни ты притаскиваешь в этот дом, мистер, но с сегодняшнего вечера иди и ночуй в другом месте.

Помню, что хотела выйти и забрать свои вещи, выгладить их, сложить и убрать.

Дайте мне хоть какое-то чувство контроля.

Вспышка!

Помню, как парадная дверь тихо открылась и прикрылась: она не хлопала. Пока в моей комнате горел свет, я видела только собственное отражение в окне спальни. А когда выключила свет, там был Шейн, стоявший прямо под окном, смотревший на меня, с изрубленным и перекошенным лицом из фильма ужасов, темным и грубым от разрыва баллона с лаком.

Дайте мне ужас.

Вспышка!

Никогда не знала, что он курит, но он зажег спичку и поднес ее к сигарете во рту. Постучал в окно.

- Промокните! - командует Софонда.

И Вивьен промокает ей лоб тампоном.

Софонда командует:

- Карандаш для глаз! Тени!

А мне пора идти, Шейн, пока ты еще спишь. Но я хочу дать тебе кое-что. Хочу дать тебе жизнь. Это мой третий шанс, и я не собираюсь его профонарить. В свое время я могла открыть окно спальни. Могла не дать Эви стрелять в тебя. Правда в том, что я этого не сделала, поэтому сейчас отдаю тебе свою жизнь, которая мне больше не нужна.

Кладу сумочку под большую унизанную кольцами руку Шейна. Видите ли, размер мужской кисти - это единственное, что не может изменить пластический хирург. Единственная вещь, которая всегда выдаст девчонку вроде Брэнди Элекзендер. Нет никакого способа скрыть такие руки от глаз.

Тут все мои документы, мое свидетельство о рождении, мое все на свете. Теперь ты можешь стать Шэннон Мак-Фарленд. Тут моя карьера. Внимание под тридцать градусов накалом. Оно твое. Все это. И каждое. Надеюсь, тебе этого хватит. Больше у меня ничего не осталось.

- Основной цвет! - командует Софонда, и Вивьен вручает ей самый светлый оттенок "Темносиних Грез".