Элис Манро

Мишка косолапый гору перелез[1]

Новелла

Фиона жила с родителями в городе, где они с Грантом ходили в университет. Дом у ее родителей был большой, с эркерными окнами, Грант находил его одновременно шикарным и запущенным: на полу вечно сбитые ковры с загнувшимися уголками, на полировке стола въевшиеся круги от чашек. Мать Фионы была из Исландии — мощная женщина с копной седых волос и возмущенным разумом, полным крайних, демонстративно-левых идей. А отец был каким-то важным кардиологом, глубоко чтимым в клинике и счастливо подобострастным дома, где всякие странные речи слушал с покорной и рассеянной улыбкой. Эти речи произносили самые разные люди — и богатые, и с виду довольно-таки обтерханные, они приходили и уходили, совещались и спорили, кое-кто даже с иностранным акцентом. У Фионы был собственный маленький автомобильчик и куча кашемировых свитеров, но в студенческую общину ее не принимали — возможно, как раз по причине того кипения, что бурлило у нее дома.

— Слушай, а зачем тебе волосы-то состригли?

Фиона пощупала голову ладонями, проверила.

— Как зачем?.. А мне они зачем? — сказала она.

Однажды он решил, что надо бы выяснить, что делается на втором этаже, где держат людей, которые, как сказала Кристи, действительно не в себе. Те, что ходят тут внизу по коридорам, разговаривая сами с собой или пугая встречных странными вопросами типа «А я свитер, что ли, в церкви оставила?», надо полагать, отчасти все-таки в себе.

Для диагноза информации недостаточно.

Лестницу он нашел, но двери наверху все заперты, а ключи только у персонала. В лифт тоже не зайдешь, если кто-нибудь на сестринском посту не нажмет кнопку, чтобы открылись двери.

Что они там делают, когда совсем свихнулись?

— Одни просто сидят, — сказала Кристи. — Другие сидят и плачут. Третьи орут так, что дом как бы не рухнул. Бросьте, зачем это вам?

А иногда они опять приходят в себя.

— Заходишь к такому в комнату каждый день в течение года, и он тебя в упор не узнает. А потом в один прекрасный день: «О, привет, а домой меня когда выпишут?» Вдруг, ни с того ни с сего, он снова абсолютно нормальный.....

— Грант. Это Мэриан. Спускалась сейчас в подвал, загружала белье в сушку и с лестницы услышала телефон, но, пока подымалась, трубку повесили. Вот я и подумала, надо вам сообщить, что я тут. Если это были вы и если вы сейчас дома. Потому что автоответчика у меня нет, и вы не могли оставить мне сообщение. Так что я просто хотела… Чтобы вы знали. Пока-пока.

На часах было уже двадцать пять минут одиннадцатого.

Гм. Пока-пока.

Можно, вообще-то, сказать, что он только что вошел в дом. Ибо какой прок в том, чтобы она представляла себе, как он сидит тут, взвешивает про и контра.

Драпировки! Вот же оно — словцо Фионы по поводу тех двухярусных занавесок: драпировки! В самом деле, почему бы и нет? Ему вспомнились имбирные печенюшки такой правильно-круглой формы, что ей пришлось особо объявлять о том, что они домашние; керамические кофейные чашки на керамическом дереве… Пластиковая дорожка в коридоре, прикрывающая ковер… Во всем точная и доведенная до блеска практичность, которая при всем желании не давалась его матери и которой она, несомненно, восхитилась бы. Не потому ли в нем шевельнулось не.....