Чарльз Тодд

Дар мертвеца

Legacy of the Dead

«Дар мертвеца»

Глава 1

Глазго, 1916 г.

Две молодые женщины, сидевшие в двуколке, испуганно прижимались друг к другу и, опасливо озираясь по сторонам, разглядывали грязную узкую улочку. В канаве храпел старый пьяница. По сторонам улицы тянулись высокие многоквартирные дома, уродливые, унылые, обветшалые. Ничто не радовало глаз, повсюду отчаяние, мрак и нищета.

— Какое ужасное место! — воскликнула одна из них, чуть постарше на вид.

— Вы совершенно уверены, что нам нужно именно сюда? Как-то не верится, чтобы здесь… — Девушка, правившая двуколкой, растерянно смолкла и опустила вожжи.

Вместо ответа ее спутница достала из сумочки помятый лист бумаги, разгладила его и в очередной раз прочла адрес. Губы у нее дрожали, ее всю трясло и мутило.

— Смотрите сами. Ах… — Листок выскользнул из пальцев. Ей удалось схватить его в самый последний миг, иначе он упал бы в вонючую сточную канаву.

И улица, и дом были те самые, в поисках которых они больше часа колесили по городу.

Бороться с действительностью приходилось не Хэмишу, а Ратлиджу. Фиону вполне могли признать виновной в убийстве и повесить. В тюремной камере Ратлиджу пришлось беседовать с усталой, измученной женщиной, у которой под глазами залегли темные тени. Не Хэмиш, а Ратлидж боролся с собственными страхами и нерешительностью. Пока он сам не знал, как отнестись к предъявленным ему.....

Здесь, в баре, всегда держали лампу… где же она?

Ему удалось зажечь ее со второй попытки.

Золотисто-синее пламя вспыхнуло так ярко, что ослепило его.

Когда глаза привыкли, он окинул взглядом зал и увидел все, что здесь произошло.

Холден лежал на пороге, сжимая в правой руке пистолет, из его шеи торчал нож — скин ду, нож перерезал артерию, вошел точно как в масло. Драммонд тихо присвистнул.

Ратлидж скорчился на стуле. Ранен, еле жив, голова упала на грудь, глаза закрыты.

У ног лондонца лежала Маделин Холден, прижимая к груди что-то белое… похожее на детскую крестильную рубашку.

Оба мужчины в крови.

На ней крови нет…

Драммонд подошел к ней, опустился на колени, поднял ее на руки, нежно заговорил, как мать говорит с больным ребенком.

Но вес ее тела, без живости и жизни, открытые глаза, которые не смотрели ему в лицо, сказали ему правду.

Мучимый дикой, первобытной болью, Драммонд громко позвал ее по имени, прижал к груди. Он качал ее на руках, как младенца. Его затрясло, он хрипло зарыдал.

И не расслышал слов.