Посвящается Адаму

1

Раскинув руки, она покоилась на ласковой глади воды и вдыхала летний запах соли и кокоса. Во рту было ощущение сытного, вкусного завтрака – бекона, кофе и, наверное, круассанов. Она чуть приподняла подбородок, и яркие блики солнца на воде заставили ее прищуриться, чтобы разглядеть собственные ноги. Ногти на них были выкрашены в разные цвета – алый, золотой, сиреневый… Прикольно. А накрасили плохо – неровно, комками. Кто-то нежился на воде рядом с ней. Кто-то, кого она любила, кто умел ее рассмешить. Неясная фигура пошевелила ногой с точно так же накрашенными разноцветными ногтями, посылая дружеское приветствие, а ее тем временем одолевала сладкая дремота. Издалека послышался мужской голос: «Марко?» – и в ответ ему зазвенели детские голоса: «Поло!» Мужской голос повторил три раза: «Марко, Марко, Марко?» – и детские голоса ответили трижды: «Поло, Поло, Поло!» Засмеялся ребенок; звук тянулся, булькал, как будто где-то пускали цепочку мыльных пузырей. «Алиса!» – позвал кто-то прямо в ухо, спокойно и настойчиво. Она чуть откинула голову назад, чтобы прохладная вода спокойно сомкнулась над ее лицом.

– Так что, мы с Ником сейчас спорим из-за опекунства?

Какое взрослое и чужое слово…

– Ник хочет, чтобы половину времени они проводили с ним. Мы не знаем, как он это устроит, ведь он работает чуть ли не круглыми сутками. Как они говорят, ты всегда была у них «главной сиделкой». Но все это обернулось… Да, все это обернулось очень грязно. Наверное, когда разводятся, всегда так.

– Но неужели Ник думает… – От боли Алисе было трудно говорить. – Думает, что я плохая мать?

А была ли она хорошей матерью?

– Если он думает так, – Элизабет вздернула голову, блеснув глазами, как та, прежняя Элизабет, – то очень заблуждается, и мы найдем сколько угодно свидетелей, которые выступят в суде и докажут противоположное. Ты просто прекрасная мать. Не переживай. Он не выиграет. У него нет ни единого шанса. Уж не знаю, что он хочет доказать. Свою силу, может быть…

Алисе было непросто: Элизабет яростно защищала ее, и это было приятно, но в то же время и Ника она в чем-то понимала. Элизабет всегда относилась к Нику с большой симпатией. Когда Алисе и Нику случалось спорить, Элизабет всегда оказывалась на его стороне. Как она выражалась, он.....

– Ты вся такая серьезная…

– Об оладьях, – призналась Алиса. – Я очень надеюсь, что они их не испортят.

– А-а… Ничего они не испортят. Мадисон жарит.

Она смотрела, как он открывает шторы и интересуется, какая сегодня погода. Он поднял окно и глубоко, с удовольствием вдохнул. Очевидно, погода получила его полное одобрение. Потом он отправился в ванную, по дороге задрал майку, почесал живот и зевнул.

Алиса закрыла глаза и стала вспоминать те первые месяцы после возвращения Ника.

Иногда было головокружительно легко – снова чувствовать себя счастливой. Иногда бывало, что для этого от обоих требовалось некоторое усилие, попытки, казалось, ни к чему не приведут, и Алиса просыпалась среди ночи, раздумывая, сколько раз Ник причинял ей боль и не лучше ли было остаться с Домиником. Но бывало и другое: они спокойно ловили взгляды друг друга, и все годы радостей и бед, все хорошее и плохое сливалось в одно чувство, которое, она знала, было куда сильней, сложней и подлинней, чем неопределенные чувства к Доминику или даже любовь, которую она испытывала к Нику в первые их общие годы.