Начало
Ольга Лукас, Андрей Степанов Элексир князя Собакина Пролог В самом начале января 1905 года, поздним вечером, некий господин высокого роста, в длинном пальто, с зонтиком и в синих очках — совершеннейший человек в футляре — переходил Фонтанку по Обуховскому мосту. Дойдя до середины, он остановился и раскрыл свой широкий зонт. Сделано это было очень кстати: сверху начинал валить хлопьями снег, а внизу, по белой глади реки, уже вовсю мело; поднималась метель. От Сенной площади до Главной палаты мер и весов, что на Забалканском проспекте, не было и версты, однако человек в футляре добирался туда не менее получаса: он не спеша обходил сугробы и, прикрываясь зонтом от ветра, внимательно оглядывал всех проезжавших конных. У здания Константиновского артиллерийского училища за ним пристроился ночной ванька, однако упорный пешеход на зазывания извозчика ничего не отвечал и продолжал упрямо месить калошами глубокий снег. Вскоре он свернул к трехэтажному дому с итальянскими окнами, стоящему торцом к проспекту, и нажал кнопку электрического звонка. — Здравствуй, Михайло! — сказал он открывшему дверь пожилому служителю. Середина
— Модельеры — это настоящие боги. А как вы им молитесь? — снова подсела к ней Генриетта. — А мы им деньги большие платим. Современные боги только на деньги ведутся, запомните, — важно ответила Мурка. — Молиться — это уже неактуально! «Молица — ниактуальна», — записала в специальной тетрадочке Генриетта. — А как тебе наши прикиды? У нас модельеров нету. Сами шьем, сами красим. Модно? — набравшись смелости, спросила Виолетта. Мурка присмотрелась к клетчато-полосатой одежде ее сестры и тут только поняла, что все эти клеточки, полосочки и горошинки нанесены вручную, акриловыми красками. Вот это трудолюбие! — Модно. Да еще и хендмейд — супермодно. Но слишком ярко. Вам не хватает спокойной уверенности. Вы же не бунтовать собрались, верно? — А может, и бунтовать! — в сердцах воскликнула Генриетта. — Сдохнем мы в дыре этой. Что за жизнь: саки да молитвы. И цыплят всю дорогу кормить. — Папаша тоже кадр, — добавила Виолетта, — хочет выдать нас за попа. Да мы попа этого дохлого вдвоем за одну ночь уходим! Маша вспомнила могучую фигуру батюшки-десантника и с уважением посмотрела на своих новых подруг. Конец
— А я никогда в этом и не сомневалась, — спокойно ответила Елизавета Львовна. — Я потому и вышла за него замуж. Как первый раз в глаза его взглянула — так сразу все и поняла. Бабст осторожно поднял мензурку и посмотрел на просвет. Вся муть исчезла. Жидкость была прозрачной и как будто светилась изнутри. — Н-да, коктейля вышло, конечно, маловато. Как кот наплакал, — критически осмотрев мензурку, сказал Паша. — Но грамм по пятьдесят на брата будет. Давайте, значит, разольем? — По сорок, — поправила его бабуля. — Я тоже с вами выпью. Достань-ка, Пашенька, пять бокалов из серванта. Там есть такие высокие, мальцевские. Паша принес бокалы. Костя молча разлил по ним жидкость — ровно-ровно. Савицкий схватил его за локоть и отвел в сторону. — Послушай, Костя... Нехорошо поить старушку неизвестно чем. — А не дать ей выпить папиного напитка — это хорошо? — Пусть наблюдает со стороны. Так даже интересней. — Да? А если у нас всех крыша поедет, как у меня в вертолете? Лучше пусть она со всеми вместе.
|