Иэн Макьюэн

Меж сбитых простыней

Посвящается Вику Сэйджу[1]

Порнография

Через рынок Сохо О'Бирн прошел к магазину брата на Брюэр-стрит. Гарольд сидел на устроенном в углу помосте и сквозь толстенные стекла очков наблюдал за горсткой покупателей, листавших журналы. Ростом около пяти футов, он носил ботинки с набойками. До поступления к нему на службу О'Бирн звал брата Коротышкой. Миниатюрный приемник хрипел подробностями дневных скачек.

— А, наш блудный братец… — процедил Гарольд. Его увеличенные линзами глаза мигали на каждой согласной, — Журналы для продажи, господа! — прикрикнул он, глядя через плечо О’Бирна.

Покупатели беспокойно завозились, точно их потревожили во сне. Один человек вернул журнал на место и поспешно вышел из магазина.

— Где тебя носило? — уже тише спросил Гарольд.

Он сошел с помоста и, надевая пальто, в ожидании ответа сверлил О’Бирна взглядом. Коротышка. Младше на десять лет, О’Бирн терпеть не мог везунчика брата, но сейчас, как ни странно, хотел его одобрения.

— К врачу записывался, — негромко сказал он, — Я триппер подцепил.

Гарольд просветлел и шутливо ткнул его в плечо.

Утром я проснулся поздно. Хелен лежала на моей руке, но я сумел выскользнуть из постели, не разбудив ее. Надев чрезвычайно яркий халат (подарок моей второй жены), я пошел на кухню сварить кофе. Я чувствовал себя другим человеком. Окружавшие меня предметы — картина Утрилло[8] на стене, знаменитая подделка статуэтки Родена, вчерашние газеты — излучали непривычную оригинальность. Хотелось к ним прикоснуться. Я провел рукой по отделанной под мрамор столешнице. Я получая удовольствие от того, что засыпаю в кофемолку зерна и достаю из холодильника спелый грейпфрут. Я любил весь мир, ибо нашел идеальную супругу. Я любил Хелен и знал, что любим. Я чувствовал себя свободным. Я молниеносно прочел утренние г.....

С этого момента вечер свернул в лабиринт традиционной учтивости, в которой американцы, если захотят, вполне переплюнут англичан. Только Джордж видел, что Теренс вынул обойму, мы же с Мэри пребывали в состоянии легкого, но затяжного шока. Салат и холодное мясо мы ели с тарелок, плясавших на наших коленях. Джордж расспрашивал Теренса о его диссертации по Оруэллу и перспективах преподавательской работы. Теренс интересовался прокатом утвари для вечеринок и оборудования для больничных палат. Мэри вежливо отвечала на вопросы о ее феминистском книжном магазине, тщательно избегая любых высказываний, которые могли бы спровоцировать дискуссию. Наконец и меня попросили поведать о своих туристических планах, что я и сделал чрезвычайно занудно и подробно. Я сообщил, что перед возвращением в Лондон неделю проведу в Амстердаме. Это известие подвигло Теренса с Джорджем на неуемное восхваление города, хотя стало ясно, что они видели два его совершенно разных облика.

Потом все пили кофе и зевали, а я играл на флейте. Мое исполнение баховской сонаты было не хуже обычного и даже благодаря выпивке чуть увереннее, но мысли мои витали вдалеке от музыки. Она мне наску.....