Начало
Владимир Лорченков Автопортрет художника Я ЛЮБИЛ ВАШЕ ФОТО Мне было десять лет, а ей двадцать, и у нас был роман. Но давайте я расскажу с начала. Когда мы познакомились, мне было десять. Она сидела на корточках у бортика бассейна. У ее ног плескались дельфины. Два дельфина с блестящими носами, умными поросячьими глазками и сайрой во рту. Или треской? Или хеком? В общем, у каждого из них во рту была рыба. Которую, я так понимал, сунула им та самая девушка, сидевшая перед дельфинами на корточках. Крепкобедрая, с сильными, не очень длинными, но и не короткими, ногами. В джинсовой рубашке с коротким рукавом, завязанной на животе узлом. С волосами, разделенными пробором, и каждая сторона перевязана розовой лентой. Красивым, чуть продолговатым лицом, с крупным носом. В розовых плавках-шортиках. Она сидела, поджав под себя ноги, и глядела в сторону Океана, который плескался сразу же за бассейном. Дельфинов собирались выпускать в Океан, это я прочел к подписи к фотографии. Середина
В это время позвонили и я взял трубку. – Это редакция газеты где работает журналист Лоринков? – спросил голос и назвал газету. – Ага, – сказал я, и на всякий случай добавил, – с вами говорит его начальник. – Замечательно, – сказал голос. – Послушайте, эту херню нельзя печатать! – Да? – сказал я. – Это полная, невероятная, – он волновался, – херня! Это компиляция. Симулякр! Это закос под Павича. – А? – спросил я, потому что не очень понимал, о чем оно говорит. – Это блядь не талантливо, – волновался голос, – это нужно прекратить, слышите, прекратить Немедленно, что это за хер еще такой, который из себя писателя строит… – Писателя? – спросил я, ужасно удивленный. – Ну да, – доверительно зашептал голос, – выебывается, строит из себя непризнанного блядь гения. – Гения? – спросил я, удивленный более чем ужасно. – Ну да бля! – зашипел голос. – Гения бля литературы! – Литературы?! – страшно удивился я. – Ну да бля! – страстно продолжал голос. – Он, этот Лоринков траханный, проныра бля, ему палец в рот не клади, вы же бля оглянуться не успеете, будет бля здесь великим пи..... Конец
Я заткнулся. ххх Постепенно в зале остались ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сильнейшие. И среди них я с удивлением – я и правда хорош, но мне никогда не везет – обнаружил себя. Со Стейнбеком у нас вышла ничья, и нам пришлось отправиться на переигровку. Мне повезло с заданной темой, да и вторым всегда быть легче, чем первым, так что я легко сделал его повестушкой про гастарбайтеров. Еще бы. В его время и слов-то таких не знали. Но Джон не обиделся. – Обязательно выпьем, – сказал он. – Виски, в Монтеррее, на какой-нибудь пустой бочке у причала, – сказал я. – И чтобы волны бились об камни, и брызги до ног долетали, – сказал я. – Если они там еще есть, эти бочки и этот причал, – сказал он. – Если они там еще есть, – сказал я. Мне стало грустно и я заплакал. Но у меня не было выбора. Я победил Стейнбека. А дальше на татами вышел Хэм. – Привет, малыш, – сказал он. – Привет, Хэм, – сказал я. – Вижу, ты учишься, – сказал он. – А как же, – сказал я. – Держи нос по ветру, – сказал он. – Буду, Папа, – сказал я.
|