Но всё в этом сугробе жило, приглушённо дышало. Топились печи, и над трубами покачивались серо-розовые дымки, отличавшиеся на фоне серо-розового неба только тем, что в небе был золотистый солнечный отсвет, и стояло оно неподвижно. Яркие зимние птицы облепили многочисленные кормушки, тропинки петляли, огибая снеговые горы, уходили в проложенные в снегу тоннели. Про иную гору трудно было сказать, беспримесный это снег или гора-дом, полупогребённый, полупреображённый снегопадами, – и только понаблюдав за сноровистой рысцой пешеходов, ты угадывал жильё или тупик.

Какой-то кот трусил по тропке, кот такой лохматый и встопорщенный, что, если бы не задранный трубою хвост, он был бы похож на ёжика – восхищённая тварь, единственный такой во вселенной. И небо полнилось тем драгоценным светом, который иногда чувствуется за облаками, а иногда – нет. Природа не носит траура .....

– А у Города есть войска? – спросил я наконец Фиговидца.

Вопрос напрашивался, его задал бы любой под впечатлением светлого бесстыжего взгляда новой Охты, но Фиговидец не понял, а когда понял, рассмеялся.

– Канцлер никогда не пойдёт с оружием на Город.

– Даже чтобы туда вернуться?

Фиговидец рассердился.

– Как ты себе это представляешь? Не бандит же он, в конце концов.

– А кто бандит?

– Ну! Ну… Молодой.

– А Молодой – правая рука Канцлера.

Тут мой ласковый не просто рассердился, а рассвирепел.

– Только тебе могло такое п.....

– Да, эти встретят.

Это опять прозвучало двусмысленно. Не став ломать голову, X. перевёл речь на своё здоровье.

– Не могу вас порадовать, – сказал я мрачно. – Ближайшие двадцать четыре часа вам лучше бы оставаться под наблюдением.

«Неотразимой, – говорит Фиговидец, – ложь делает не правдоподобие, а тайные страхи того, кому лгут. Любой поверит в то, что уже видел в своих кошмарах».

– Неужели настолько серьёзно?

– Что-то идёт не так. Возможен приступ.

– Что же делать? – Он уже чувствовал жёсткие пальцы приступа на своей шее. – Что делать?

– Ничего не поделаешь. Вы ведь знаете, я под арестом.

– Глупости! – завопил он. – Какой может быть арест, когда я умираю?! Чему арест может помешать? Вон в кресло сядете и будете сидеть… арестованный.

– Боюсь, это не в ваших силах.

– Сейчас посмотрим, что в моих силах, а что – нет.

Чуть менее просто, чем ему казалось, и элегантнее, чем предполагал я, X. добился своего. Он нажал на рычаги. Задействовал связи. Пустил в ход родственников. Пока я на кухне пил чай в обществе экономки, курьеры бегали туда-сюда с записочками, а судьба вершилась. Наконец прибежал Порфирьев, от ярости даже .....