Фигль-Мигль

Гофманские капли

Эликсир Сатаны

Кому же не приятно будет узнать, что Э. Т. А. Гофман, человек и романтик, был горький пьяница, кривляка, вечный должник и, как о нем пишет в 1821 году Гейне, “маленький юркий человечек с вечно подергивающимся лицом, с движениями забавными и в то же время жутковатыми” — и, как пишут другие, попроще, чем Гейне, “безобразный карлик”. Десять томов сочинений — а с неослабевающим рвением снобы читают в итоге дневник, которому писатель доверил, к сожалению, свое “мысленное нарушение супружеской верности” и который вдова, по несчастью, не сожгла. (И что это за дневник, Боже Всемогущий! “Работал”, “мучительно скучал”, “выпил епископского”, “утром дождь”, “днем хорошая погода”, “усердно работал” — и здесь же “возбужденное, но плохое настроение”, “роковое настроение” — записки то ли духовидца, то ли зубного врача — и зубного врача скорее… И здесь же любовь: “Я хотел бы, чтобы все это миновало”, — мы все этого хотим, милый друг; “Господи, спаси же меня”, — и “тот трогательный ужас есть в запасе у каждого. А стоит девушке приболеть — настроение нежное и мысли о.....

Трудно судить, насколько это верно. Мы имеем дело с автором, который — кроме того, что, конечно, большой мастер намеренно оставлять читателя в недоумении — и сам, похоже, не знает, “как было на самом деле”. Вот так могло быть — и так — и так тоже. В “Эликсире Сатаны” так и не прояснен до конца вопрос о двойнике; большинство рассказов откровенно невнятны. А “Песочный человек”! Как Коппелиус украл глаза Натаниэля — и почему никто ничего не замечал, — а если вся история — бред смятенной души, то как понять и превращения Коппелиуса, и реплику Спаланцани: “Глаза! глаза он украл у тебя!”, и многое другое, вплоть до эпизода, который разрешает думать, что и сам Натаниэль — кукла:

“И вот он схватил меня с такой силой, что у меня захрустели все суставы, и принялся вертеть мои руки и ноги, то выкручивая их, то вправляя. „Ага, — эта вот не больно ладно ходит! — а эта хорошо, как и было! Старик знал свое дело!” — так шипел и бормотал Коппелиус”.

(В свете этого как играет тема Натаниэль — Олимпия, кровосмешение — попытка кровосмешения — двух механизмов, детей одного механика.)

“И вот он схватил меня с такой силой, что у меня захрустели все суставы, и принялся вертеть мои руки и ноги, то выкручивая их, то вправляя. „Ага, — эта вот не больно ладно ходит! — а эта хорошо, как и было! Старик знал свое дело!” — так шипел и бормотал Коппелиус”.

(В свете этого как играет тема Натаниэль — Олимпия, кровосмешение — попытка кровосмешения — двух механизмов, детей одного механика.)

Да и что такое “на самом деле”? То, что действительно происходит, говорится в “Серапионовых братьях”, как раз и есть самое невероятное. Если фантастическим может быть все без исключения, не лишено ли смысла само это понятие? Когда зеркала отражают друг друга, может ли в них заглянуть некто третий со стороны? Ни одну загадку нельзя разгадать, ибо ответ будет очередной загадкой. Ничему нельзя поверить, потому что верить.....