1

– Кровь! Никакого сомнения! – воскликнул он, внимательно разглядывая в лупу красное пятнышко, потом перебросил трубку из одного угла рта в другой и вздохнул.

Разумеется, это кровь. Что же ещё может появиться, когда порежешь палец? Красное пятнышко могло стать неопровержимым доказательством того, что сэр Генри, решив избавиться от своей жены, совершил одно из самых страшных преступлений, с которым когда-либо приходилось сталкиваться сыщику. Но, к сожалению, это совсем не так. Просто сыщик нечаянно порезался, когда чинил карандаш, – такова горькая правда.

Так что сэр Генри тут совершенно ни при чём. Тем более что этого противного сэра Генри не существует в природе. Эх, до чего же обидно! Есть же счастливчики – рождаются в лондонских трущобах или в гангстерских кварталах Чикаго, где стрельба и убийства в порядке вещей. А он… Калле неохотно оторвал взгляд от пятнышка и посмотрел в окно.

Улица, именуемая Большой, спокойно и безмятежно дремала на летнем солнце. Цвели каштаны. Не было видно ни одного живого существа, кроме булочникова кота, который сидел на краю тротуара и облизывал лапки. Даже намётанный глаз самого искусного сыщика не мог бы обнару.....

– Чего там ещё, он точно здесь, в городе. Я сам видел письмо к Лоле. На штемпеле ясно стояло: Лильчёпинг.

Письмо к Лоле?! Лола! Лола Хельберг, кто же ещё?

«Всё-таки у меня котелок варит», – удовлетворённо заключил Калле. Он же сам опускал письмо к Лоле Хельберг, кто бы ни была эта достопочтенная дама! И она записана в его книжку.

Калле изо всех сил старался уловить что-нибудь ещё из разговора, но тщетно. Через минуту пришёл швейцар – сообщить, что комнаты готовы. Противный и Бледный поднялись и ушли, и Калле собирался последовать их примеру, но тут он заметил, что конторка швейцара пуста и вообще в вестибюле, кроме него, никого нет. Недолго думая он раскрыл книгу для приезжающих. Противный записался первым, это Калле заметил. «Туре Крук, Стокгольм». Очевидно, он! А как зовут Бледного? «Ивар Редиг, Стокгольм».

Калле вынул свою записную книжку и списал туда фамилии, затем старательно перечислил приметы своих новых знакомых. Открыв книж.....

– Н-не н-надо ничего вытряхивать, – с трудом выдавил из себя Андерс, икая от смеха. – Я знаю, где оно. Оно в нижнем ящике комода на чердаке.

– А это что? Где они это взяли? – Комиссар показал на железную коробку.

– В верхнем ящике!

Ева-Лотта вдруг перестала смеяться и повалилась на край канавы.

– Смотрите, девчушка-то как будто в обмороке, – сказал Бьёрк и поднял Еву-Лотту. – Ничего удивительного.

Ева-Лотта с трудом открыла голубые глаза.

– Конечно, ничего удивительного – я же за весь день съела только булку.

17

Знаменитый сыщик Блюмквист лежал, развалившись, под грушевым деревом. Да-да, сейчас он был знаменитый сыщик, а не просто Калле. Об этом говорилось даже в газете, которую он держал в руке. Заголовок гласил: «Знаменитый сыщик Блюмквист», а затем следовала фотография. Казалось бы, она должна изображать зрелого мужа с глубокими морщинами и пронизывающим взглядом. Но нет, лицо, глядящее с газетной полосы, удивительно напоминало Калле, и с этим ничего нельзя было поделать.