Начало
Елена Чижова Терракотовая старуха Да, и теперь кто-то стучится, кто-то, новый человек, с новым словом – хочет отворить дверь и войти... Но кто войдет – вот вопрос... Ф. М. Достоевский Какая бы хорошая, нужная и великой важности работа была бы – народный самоучитель, с правильным распределением знаний по их важности и нужности. Л. Н. Толстой I Убили или убил? Женщина средних лет идет по Невскому проспекту. Со стороны может показаться, что она улыбается: края губ слегка вздернуты. Уголки тянутся вверх. Ее бывший муж называет эту улыбку архаической: легкое мышечное напряжение. Ему не соответствует выражение глаз. Она думает: «Лучше не оглядываться. Куда ни глянь, сплошные витрины. Стоит только оглянуться...» Миновав «Макдоналдс», женщина пересекает улицу Рубинштейна. Раньше на этом углу был магазин «Рыба». «Странно... – она одергивает себя. – Будто я – тайный шпион. Вроде Штирлица. В каком-нибудь вражеском городе...» Эта мысль кажется ей смешной. Настолько, что она намеренно оглядывается. Ее отражение, оглянувшись ненамеренно, смотрит ей в глаза.
Середина
«Если что, мало ли...» – «В смысле, под белы руки?..» – «Ну, – он поводит плечом, – вряд ли... Мужик неглупый. Но...» – «Ладно, – я щелкаю металлическими замками. – Если что, позвоню». – «Да, вот еще, – он оборачивается к окну, – возьмите мою машину. Скажете Пете, пусть въедет на территорию». Финский переводчик прислушивается. Его наниматель просил держать ухо востро. Слава богу, он понимает разговорный русский – в советское время стажировался в Москве, жил в университетском общежитии. Русские – неплохие ребята. Только очень бедные. Тогда он и выучил слово обрезки. У них это принято: закусывать вареной колбасой. Переводчик листает блокнот. Находит лист со специальнымипометками. Сюда он заносит приватныеразговоры. Вечером, когда наниматель спросит, он объяснит: босс просил женщину-референта не забыть документы и разрешил поехать на его «вольво». Видимо, ее собственная машина в ремонте. Отдельно, на другом листочке, он помечает: «Белы руки». Это – не для работы. Такие выражения он собирает для себя. Иностранный язык необходимо совершенствовать. Нельзя упускать случая. Белы– значит белые. Вероятно, .....
Конец
В комнате, в которой висят портреты, звонит мобильный телефон. Раньше я думала: просит милостыню. На самом деле – протягивает руку. Простопротягивает руку. Пока мы живы, это возможно: сейчас я нажму на кнопку и услышу его голос... «Татьяна Андреевна! Вы меня слышите?» «Слышу». «Значит... Вы согласны?» В литературном мире, куда нам с ним предстоит вернуться, нет прямых ответов на прямые вопросы. Только ребусы и отгадки. Разговор обиняками. Наш вечный эзопов язык. «Ваш отец вас убьет. Это-то вы понимаете?» – я засмеюсь. Негромко, едва слышно. «Скорее, я – его», – Иван засмеется в ответ. В этом нет ничего особенного. На обочине, где мы готовимся расположиться, эти слова не имеют прямого смысла: ни убью, ни убьет. Их прагматические значения остались в прошлом, на том отрезке моей никчемной жизни, который я прошла по материнскому долгу, по своей женской природе: из пункта А в пункт Б. Все отрезки кончились. Я заслужила право выйти на свободу. Для этого и выбралась, выскочила из межеумочной полосы.
|