От автора

Говорили, что в молодости прадед был шумливый и злой. В наших краях есть хорошее слово, определяющее такой характер: взгальный.

До самой старости у него имелась странность: если мимо нашего дома шла отбившаяся от стада корова с колокольцем на шее, прадед иной раз мог забыть любое дело и резво отправиться на улицу, схватив второпях что попало – свой кривой посох из рябиновой палки, сапог, старый чугунок. С порога, ужасно ругаясь, бросал вослед корове вещь, оказавшуюся в его кривых пальцах. Мог и пробежаться за напуганной скотиной, обещая кары земные и ей, и её хозяевам.

“Бешеный чёрт!” – говорила про него бабушка. Она произносила это как “бешаный чорт!”. Непривычное для слуха “а” в первом слове и гулкое “о” во втором завораживали.

“А” было похоже на бесноватый, почти треугольный, будто бы вздёрнутый вверх прадедов глаз, которым он в раздражении таращился, – причём второй глаз был сощурен. Что до “чорта” – то когда прадед кашлял и чихал, он, казалось, произносил это слово: “Ааа… чорт! Ааа… чорт! Чорт! Чорт!” Можно было предположить, что прадед видит чёрта перед собой и кричит на него, прогоняя. Или, с кашлем, выплёвывает каждый раз по о.....

Когда взошло солнце, всё вчерашнее стало нестрашным и ка-ким-то, право слово, дурацким.

Артём сходил на это место, никаких следов, естественно, не нашёл; да и не искал особенно – ему нужно было срочно увидеть Галю.

“Может, она передумала?” – спрашивал он себя, взбрыкивая ногой мох и траву.

“Передумала – что?” – отвечал себе.

Учёные ещё спали.

Чтоб не встречаться с ними, решил немедленно пойти – как это теперь, оказывается, принято говорить – в город.

Когда уже выходил, заслышал писк морских свинок – они привыкли к утренней кормёжке; но возвращаться не стал – вот пусть учёные и кормят.

Какая-то птица провожала Артёма, перелетая с дерева на дерево.

Иван-чай, недавно застилавший всё, опадал, повсюду стояли куцые метёлки.

Зато ощутимо пахло грибами.

Навстречу шли люди – наверное, на утренние работы. Через минуту Артём с удивлением разглядел людей из своей прошлой роты – ощущение было не самое лучшее.

Показалось, что они сейчас все как оди.....

Троянский досидел свои Соловки и получил ещё пятнадцать лет в 1935 году. Освобождён досрочно. Рассматривался в качестве кандидата в лауреаты Сталинской премии по биологии в 1949 году. Дожил до глубокой старости.

Бокий Глеб Иванович, русский дворянин, лицо доброго сельского учителя, который иногда бьется оземь, и выясняется, что это оборотень; он придумал сделать на Севере концентрационный лагерь для интеллигенции и белогвардейщины, без каторжного труда, – но дело постепенно обернулось иначе. В августе 1918 года стал председателем петроградской ЧК, затем курировал СЛОН, более пятнадцати лет руководил шифровальным отделом ОГПУ – НКВД, занимал ряд других веских должностей, за это 15 ноября 1937 года его расстреляли.

Френкель Нафталий Аронович, в молодости финансовый авантюрист и контрабандист, затем узник Соловецкого лагеря (арестован в 1924 году, получил десять лет), и вдруг – начальник Экономического отдела УСЛОНа. В 1931 году он уже помощник начальника Беломорстроя и начальник работ. В 1933 году начальник Бамлага, и так далее, вперёд и вверх по черепам… С 1947 года персональный пенсионер. Один из немногих организаторов ГУЛАГа, оставшийся в живых и .....