Начало
Встречаются и живые. Даже боеспособные. Откуда на исходе лета в пределах Сухой пустоши взялась крупная банда — никто не знал. Судя по всему, это были кочевники с крайнего юга, изгнанные из своих краев засухой и впервые увидевшие железную дорогу. Как иначе понять, что они, конные, вооруженные всего-навсего старыми ружьями, бросились всем гуртом на товарный поезд, медленно тащивший вагоны с рудным концентратом? На что диким степнякам концентрат? А некоторые — не иначе как от большого ума — атаковали бронепоезд, развернувшись в лаву… Исход был ясен до начала дела. По такому противнику и стрелять-то было неловко — все равно что истреблять постояльцев приюта для слабоумных. А пришлось. Пули кочевников бессильно щелкали по броне, распаляя пулеметчиков той спокойной злостью, какая бывает на учениях, «приближенных к боевой обстановке». Слитный вой атакующих только раззадорил стрелков. Что, немытые, пограбить захотелось? Вот вам грабеж, получите и распишитесь!.. Машинист пол..... Середина
— Нездешний. Слушай, а чего полицейские на паровоз не полезли? — Как чего? Испугались! — Почему? Сдвинув на лоб фуражку, Псих почесал затылок. — Ты, друг Макс, наверное, очень нездешний… Экстерриториальность же! Что на подвижной состав попало, то для полиции пропало. Никто не сунется, не дрейфь. Это же скандал будет невообразимый, поезда ходить перестанут! И не будут ходить до тех пор, пока мое начальство не сдерет с местного такую компенсацию, что мало не покажется! Не-ет, здесь ты в безопасности… ну, пока я тебя пинком не вышиб за плохую работу. А там, откуда ты родом, что, не так? — Не так, — сказал Макс. — Потом расскажешь, где это, чтобы я туда не ездил… Да, а чего за тобой гнались-то, а? Может, расскажешь? — Да так… — Макс неопределенно пожал плечами. — Скромник. Думаешь, я не понимаю? Бежит, понимаешь, чуть ли не голый, глаза вот такие, а за ним полиция… В чьей постели тебя застали? Большое начальство, да? Жена, дочь? — Дочь вице-полицмейстера, — нашелся Макс. Машинист раскатисто захохотал. Конец
Он слез с камня и, разогнав мух, развернул пальмовые листья. Какого зверя мясо принесли дикарки в качестве подношения, понять было невозможно. Вдобавок опять не дожарили. Есть что-то расхотелось. — Будешь? — Он протянул мясо Алене. Отрезав кусочек и пожевав, она вздохнула: — Хлеба хочу. — Повторяешься, — усмехнулся он. — Тебе здесь тоже надоело, — парировала она. — И ты тоже хочешь хлеба с солью. Положим, в этом она была права. Но что скажет дальше? Ничего не сказала, умница. Ждала, что скажет он. А он понимал, что не может длиться вечно это скитание из мира в мир. Во всяком случае, отсюда пора уходить, пока троглодиты не захотели от своих богов слишком многого. Он так и сказал. — В Центрум, а? — оживилась Алена. — А дальше? — Зачем дальше? Пока просто в Центрум. Ты возвращался туда уже раз двадцать, а знаешь его плохо. — Я настолько нужен твоим сослуживцам? — прямо спросил Макс, каменея. — Мне больше, чем им, — ответила она, и он оттаял. Покачал головой: — Я не гожусь в пограничники.
|