Удар был такой силы, что спящего капитана бросило на переборку. Если бы его кровать находилась на противоположной стороне каюты, Василий Терентьевич непременно свалился бы на пол и, чего доброго, сломал себе шею.

Ощущение было такое, словно судно на полном ходу протаранило портовый причал. Однако «Улисс» лишь несколько часов назад вышел в море и находился еще очень далеко от порта назначения и к тому же, согласно проложенному курсу, на приличном расстоянии от берега.

От чудовищного скрежета у Василия Терентьевича похолодело в груди. Не приведи господи услышать такое ни пассажиру, ни матросу, ни тем более капитану.

«Боже!» – ужаснулся Седов.

Он проработал в море так долго, что даже в своих снах обычно находился не на устойчивом и надежном берегу, а на шаткой палубе. Поэтому, когда «Улисс» попытался, словно конь, встать на дыбы, Василий Терентьевич моментально понял: произошло то, о чем.....

– Не будем. Если Илья от нас прячется, мы его можем спугнуть.

Жулик вел себя в лесу осторожно – не носился как сумасшедший, а держался поближе к людям.

Приблизительно через двести метров тропинка вывела их на возвышенность, с которой открывался прекрасный вид на море. Вероятно, именно это место Илья предлагал сделать наблюдательным пунктом. Со скалы открывалась широкая панорама, благодаря которой было прекрасно видно не только накренившийся балкер и галечный пляж возле ручья, но и всю цепочку из небольших островков и скал, разбросанных по морю параллельно берегу. Лагерь закрывала вершина холма. Со скалы можно было увидеть проходящие вдали от берега суда, но в данный момент горизонт был чист.

Седов нашел на скале удобный камень и сел на него.

– Перекурим? – предложил Олег.

– Здесь, похоже, уже курили, – заметил капитан и, наклонившись, поднял с земли окурок.

– Можно посмотреть? – попросил кок.

Он взял из рук Василия Терентьевича окурок и стал внимательно его разглядывать.

– Наши сигареты. Илья тоже такие курит.

– Вопрос в том, когда он выкурил эту сигарету – вчера или сегодня?

Титов снова толкнул плот и неуклюже залез на него. Усевшись на камень, привязанный к ногам Крачкова, вытащил из-под старшего механика весло и попробовал грести. Оказалось, что это совсем непросто для человека с его ранениями. Разорванная грудь отвечала болью на каждое движение весла.

Уже через пять минут старпом пожалел, что слишком рано избавился от Дмитрия. Сил, чтобы противостоять даже слабой волне, у него практически не осталось, но он не отчаивался и пообещал себе, что, когда избавится от трех тел, вернется в лагерь, поест и немного отдохнет.

Титов греб долго, не менее получаса. Чтобы противодействовать волне, ему приходилось сильно и часто налегать на весло. Раны ныли не переставая, но он уже так привык к боли, что почти не замечал ее.

Наконец после изматывающей борьбы с волнами и со своим измученным телом удалось вывести плот на середину бухты. По прикидкам старпома, глубина под плотом теперь была не менее пятнадцати метров и этого вполне хватало для осуществления его плана.