Татьяна Корсакова

Мужчины не плачут

Громкий рев, такой, что закладывало уши, не давал сосредоточиться. Серебряный оторвался от изучения нехитрого ассортимента коммерческого ларька, огляделся в поисках источника звука и нахмурился. В пяти метрах от него щекастый младенец раскачивал хлипкую коляску и орал на чем свет стоит. Никого из взрослых поблизости не наблюдалось. Серебряный пожал плечами и отвернулся: если родная мать считает возможным оставлять ребенка без присмотра, то ему, постороннему, какое дело! Лучше уж подумать о сигаретах. Те, что он курил обычно, внезапно закончились, а те, что лежали в витрине ларька, не внушали никакого доверия. Конечно, можно было потерпеть до дома и не рисковать здоровьем, но курить хотелось невыносимо.

Эх, лучше бы он отправил за сигаретами Степана! Тот в «народных марках» разбирался намного лучше. Но последние два дня водитель находился в душевном раздрае из-за болезни жены Аннушки, и Серебряный решил его не тревожить. Решил, и сам удивился своему альтруизму. А уж как удивился Степан, когда босс, великий и ужасный, изъявил желание собственнолично сгонять за сигаретами! Серебряный спиной чувствовал недоуменный взгляд .....

Подарок удался. Несколько долгих мгновений мальчик смотрел на игрушку широко распахнутыми глазами, а потом, когда первый шок сменился радостью обладания, с благоговейным трепетом взял машинку в руки и больше с ней не расставался. Так и сидел на ковре в гостиной, завороженно рассматривая мигающие фары, открывая и закрывая дверцы. Он даже от конфет отказался. Неслыханное дело!

Тай, от пуза наевшийся собачьего корма, развалился в гостиной, прямо у Машиных ног. Она сбросила тапки, подсунула ступни под горячий собачий бок. Потревоженный Тай недовольно завозился и затих.

Даже непредсказуемая баба Тоня вела себя на удивление корректно: не ворчала, не придиралась к Лике, не изводила Машу бесчисленными вопросами. Конфеты, что ли, на нее так благотворно подействовали?

— Ну, отдохнула? — баба Тоня положила в рот очередную конфету, вопросительно посмотрела на Машу. — Если отдохнула, так давай уж наряды примеряй!.....

— Угу, — ответил мальчик, облизывая испачканные в каше пальцы.

— А мужики не плачут. Ты не будешь плакать?

Ванька покачал головой.

— Вот и молодец! Настоящий мужик! Скоро ты увидишь маму.

— И Тая? — спросил Ванька.

— Давай сначала маму, хорошо?

Мальчик снова кивнул.

Они уже усаживались в машину: Серебряный за руль, Ванька сзади, на пассажирское сиденье.

— Стойте! — К ним спешила все та же тетка. — Вот, — она просунула в открытое окошко плюшевого медведя, — он без этой зверушки не засыпает.

— Бери мишку, Иван, — скомандовал Серебряный.

Ванька прижал игрушку к животу, нетерпеливо заерзал.

— Поехали? — спросил Серебряный.

— Поехаи!

* * *

Аннушка ушла. Маша старательно закрыла за ней дверь. Она теперь все делала старательно: застилала постель, убирала в квартире, поливала цветы...

Так было нужно. Так удавалось сохранить хотя бы иллюзию нормальной жизни. Она знала, что настоящей жизни у нее больше никогда не будет. Для настоящей жизни нужен стимул, а стимула нет.