Начало
Наталья Александрова Одной смерти мало Надежда проснулась от тишины. Ничего не было – ни стука вагонных колес по рельсам, ни свиста ветра за окном, ни скрипа двери в тамбур. Купе было последним, народ все время ходил туда-сюда, а дверь противно скрипела. Надежда на проблемы со сном никогда не жаловалась – если вставать двадцать лет подряд в половине седьмого, ни о какой бессоннице не может быть и речи, проблема в таком случае одна – услышать мучительный звон будильника и заставить себя спустить ноги с кровати, дальше они сами понесут тело в ванную, а руки на автопилоте включат душ, а уж после душа, если повезет, подключится голова. И засыпала она всегда мгновенно, только голову на подушку положит – и сразу побегут перед глазами причудливые дома, затейливые дворцы, парусники, скользящие по водной глади, всадники в шлемах с перьями, дамы в пышных развевающихся одеждах. Все это великолепие продолжалось минуты три, не больше, после чего Надежда засыпала крепко и спала без сновидений.
Середина
Зеленая машина дернулась было следом, но на перекресток уже выехали встречные машины. Верин водитель прибавил скорости, свернул на следующем перекрестке, еще раз свернул и наконец притормозил и повернулся к пассажирке: – От «ниссана» мы оторвались. Может, все же определишься, куда теперь? – Спасибо, здесь я выйду! – неожиданно решила Вера. Она заплатила водителю вдвое больше обещанного, выскочила из машины и скрылась в дворовой арке. Пройдя проходным двором, вышла на параллельную улицу, смешалась с толпой и направилась к станции метро. И тут кто-то ухватил ее за локоть: – Здравствуй, Вера! Вера дернулась, попыталась вырваться и убежать… и вдруг узнала остановившего ее человека. Это был Георгий Константинович, тот врач, который лечил ее маму. Он не только лечил ее – их связывала многолетняя дружба, и мамину смерть врач переживал как личную утрату. – Что с тобой? – спросил он озабоченно. – У тебя такой испуганный вид! Ты от кого-то убегаешь?
Конец
– Господи! – Надежде захотелось перекреститься, а Веру передернуло. Николай Иванович читал газету, Гена сидел в кресле и, кажется, дремал. – Я же просил… – поморщился Елисеев. – Николай, что в самом деле, не у меня же… – Очень разбушевался, орал тут… – ответил Николай. – Пришлось Гене его успокоить… – Ну и что мне с этой мразью делать? – Елисеев посмотрел на женщин и вздохнул. – По всему получается, что жить ему нельзя, но я ведь не убийца. «Да что вы?» – хотела ехидно вставить Надежда, но прикусила язык – все же перед ней не тот человек, над которым можно безнаказанно подсмеиваться. – В милицию его сдать тоже несподручно – начнет лишнее болтать, а мне это ни к чему. – Между прочим, – решилась Надежда, – за ним еще должок. Он Веру не только подставил, но еще и всего имущества лишил. Куда она теперь-то денется? Жить негде, работы нету… И посмотрела в глаза Елисееву очень выразительно. Не полный же он дундук, должно дойти.
|