Начало
Сергей Шаргунов «Книга без фотографий» Тайный альбом Фотографии не оставляют человека. Всю жизнь и после смерти. Кладбище — фотоальбом. Множество лиц, как правило, торжественных и приветливых. Едва ли в момент, когда срабатывала вспышка, люди думали о том, куда пойдут их снимки. А эти улыбки! Фамилия, годы жизни и спокойное, верящее в бессмертие лицо. Вокруг жужжание мух, растения, другие лица, тоже не знающие, что они — маски, за которыми бесчинствует распад. Как-то, идя по широкому московскому кладбищу, я встретил соседа по лестничной площадке. Почувствовав на себе взгляд, повернул голову влево и столкнулся глаза в глаза с Иваном Фроловичем Соковым из 110-й квартиры. Праздничный, в генеральской форме. Фотография красовалась на черном, отполированном мраморе: солнце отражалось, слепя. «Вот мы и встретились опять, — подумал я, — Случайная встреча — все равно, что в толпе, где-нибудь в метро…» Но и до рождения нас фотографируют. Вспоминаю: Аня пришла от врачей с большим пластиковым листом, на котором замерли диковинные светотени. — Это он! — воскликнула она. Это был наш сын, внутриутробный плод, будущий Ванечка. Середина
Солнечный день сменился солнечным днем. Мы встретились с коллегой. Он был тоже кандидат. Банкир. Он уже ждал в малолюдном затонированном ресторане среди прищуренного света. Он годился мне в отцы, обречен был пройти в депутаты, но я стоял много выше него в списке. Он привстал, малорослый. С холмиком рта и горкой носа. Я задержал его руку. Я видел его первый раз. На запястье золотые часы, супер-пупер, а у меня рукав свитера надорван, только что заметил. И он это, кажется, заметил: — Приодеться не хочешь? — спросил чуть брезгливо. — Или это мода такая? Ладонь банкира была выжидательная, и я твердо решил звать его тоже на «ты». — Мода для народа! Давно сидишь? — Нет-нет, — сказал он. — Я заказал котлеты из осетрины. — Возьми суп, — сказал я. — Любишь суп из акулы? — Жирный он очень… — Густой. Отменяй заказ! Рыбу с рыбой не мешай! — И я крикнул официантке: — Долой осетрину! Девушка, котлет не надо! Нам два супа из акулы! Крики, как на митинге. Банкир поежился в своем серебристом костюмчике. Конец
На деревенском кладбище и встретился мне последний крестьянин. Сначала увидели трактор, который полз по кладбищенской околице и тащил на прицепе груду бревен. Мы сидели на гнилой скамейке возле первой могилы, жужжали пчелы, играли бабочки, с камня смотрели из овальных с золотыми ободками яиц сказочные дед и бабка, которым не хватало курочки-рябы. Димон вскочил. — Володя! Вовчик! Милый! — замахал руками в сторону слепого от солнца лобового стекла трактора. Трактор встал, не переставая трястись и дымить, из кабины выпорхнул мужичонка с морщинистым радостным лицом. — Здравствуй, дядя Володя, — уже более почтительно сказал Дима, когда мужичок подошел. — Налить? Мужичок крепко пожал нам руки — ладонь шершава от мозолей. — Я до двенадцати не пью, — хитро мазнул выцветшим голубым глазком. — Как этот… Бисмарк… — задымил папироской и затрясся в смеховом кашле, сразу став похож на трактор, дымно подрагивающий на отдалении. — Да и на работе я. Вишь, барам таскаю. — Чего за бары? — спросил я. — Да городские, дачу строят.
|