Паоло Бачигалупи

Поп-отряд

В мире, восстанавливающемся от разрушительного воздействия глобального потепления, в Нью-Йорке, городе, границы которого поглощаются джунглями, жизнь подобна сказке. Порхая над тропическими деревьями и обезьянами, мужчины и женщины создают произведения искусства, сочиняют музыку и никогда не старятся.

Это – жизнь после реджу [1] .

Реджу – это эликсир жизни, химическое перерождение, которое каждому по карману. Он делает ваше тело подтянутым и полным жизни, тормозит старение. Больше нет причин для того, чтобы умирать. Краткий визит в клинику дает человеку целую новую жизнь в аренду.

Но бессмертие не означает отсутствия преступности или борящейся с ней полиции. Наш рассказчик предпочел бы посетить симфонический концерт, но его профессия – полицейский, и он борется против роста человеческой популяции [2] .

Поскольку никто не умирает, больше нет причины для того, чтобы размножаться, и в мире, по-прежнему исцеляющемся от экологической катастрофы, дети стали новыми «Самыми разыскиваемыми в Америке» [3] , и приговор для них – смерть.

Маленькие динозавры.

— Она всё никак не заткнется.

Я вздрагиваю и отдергиваю руки от ящика. Пентл возникает у меня за спиной.

— А?

— Она все никак не может перестать плакать. Не знал, что с этим делать. Не знал, как ее заставить успокоиться. И соседи всё слышали.

— Дура.

— Ага. У нее даже чип-метки нет. Как, черт подери, она в магазине отоваривалась?

Он берет свою камеру и пытается сделать пару снимков ребенка, от которого осталось далеко не всё. Двенадцатимиллиметровый «Грейндж» был создан для разбушевавшихся наркоманов или ботов-убийц, и его разрушительная сила при атаке такой незащищенной цели явно чрезмерна. Когда «Грейнджи» только появились, изготовитель запустил рекламные баннеры на боках наших патрульных машин: «”Грейндж”. Неудержимый.» или что-то в этом роде. Была еще реклама «Из “Грейнджа” – в упор!» с фотографией тотально изувеченного трупа какого-то наркомана. Этот постер украшал шкафчики каждого из нас.

— А мне нравится, как она пр.....

— У меня не мертвые глаза.

— Взгляните в зеркало. У вас у всех мертвые глаза.

— Мне сто пятьдесят, и я чувствую себя так же хорошо, как в первый день.

— Держу пари, вы этого даже не помните. Никто не помнит. – Ее взгляд снова направлен на пушку, но потом возвращается ко мне. – Но я помню. Теперь. И это в тысячу раз лучше, чем жить вечно.

— Жить вместе с ребенком и всем этим? – Я кривлюсь.

— Вам этого не понять. Никому из вас.

Я отвожу взгляд. Не знаю, почему. Это же я парень с пушкой, я владею ситуацией, но она смотрит на меня, и что-то сдавливает у меня внутри, когда она говорит всё это. Будь у меня воображение, я бы сказал, что это какая-то часть от той первобытной обезьяны пытается .....