Олег Лукошин

Человек-недоразумение

Что-то вроде тезисов

Я не придурок. Просто я не в ладах с окружающей действительностью. Попросту говоря, я не уверен в её существовании.

Смейтесь, смейтесь. Я слишком хорошо знаю, что такое смех. Я слышал его предостаточно за тридцать пять лет жизни. Вы кривите рот, морщите лоб, дрыгаете тельцем, издаёте переливчатые звуковые волны — это вроде как ваше снисходительное отношение к такому несуразному субъекту, как я — я знаю все стадии, все переходы, трансформации и новообразования, я изучил их в подробнейших деталях, но вы представления не имеете о скрытых смыслах. О проявлениях иного. О догадках, разбросанных повсюду. Только самые настоящие придурки, да, да, я не стесняюсь называть вас так, могут не замечать их.

Земля. Вы говорите: «Земля». Да, именно это вы говорите. Вы говорите: «Вселенная». Вы так и говорите: «Все-лен-на-я». Вы самозабвенно шевелите щеками и языком, словно в ваших ртах растекается шоколадная конфета. Словно хотите насладиться этими понятиями, высосать из них все соки, вытребовать твёрдость взглядов и умиротворение. Вы любите эти слова. Они для вас сущее. Настоящее. Истинное. Они для вас ос.....

— Не торопись, — осадил меня новый знакомый, имя которого я так и не узнал. — Езжай лучше в Реутово. Это город в Московской области, на электричке можно добраться. Есть там одна честная газета, называется «Воля». Предложи туда — чем чёрт не шутит, вдруг возьмут. Я с ними давно не контактировал, может, и закрылись уже, хотя с другой стороны — с чего им закрываться? Их направленность сейчас весьма востребована. Глядишь, и на работу возьмут.

Случайный знакомый оказался самым настоящим ангелом. Статью мою не только согласились напечатать (видимо, национал-социалистам пришлось по духу, как я обсирал демократов и гэкачепистов), но и предложили поработать в редакции корреспондентом. После того, разумеется, как об этом заикнулся я сам, а иначе кому до меня какое дело.

Сразу же после принятия решения о моем трудоустройстве Пётр Евгеньевич (фамилия его была Евграфов) сводил меня к каким-то жизнерадостным молодым людям (было их человек шесть), которые с шутками и прибаутками пили пиво во дворе одного из четырёхэтажных серых домов, в красках описал им мои таланты и пользу, которую я окажу общему делу, в общем, почти поручился .....

Первые месяца три я ездил по деревням и посёлкам Среднерусской возвышенности, совмещая покорение сельских славян с редкими (всё же буржуины прижимисты) корпоративами. Везде меня принимали хорошо, вера Зильбермана в мой талант возрастала, и он сумел устроить мне гастроли по курортам Чёрного и Азовского морей на весь осенне-зимний сезон. Должен вам сказать, это было уже кое-что!

В большие залы меня тогда ещё не пускали, я выступал преимущественно на открытых площадках и актовых зальчиках санаториев. Но с каждым новым выступлением я крепчал, я матерел, я приобретал бесценный опыт покорения человеческих душ и осмеяния реальности.

Для тех гастролей я подготовил специальную программу. Зильберман распечатал плакаты: на них был изображён улыбающийся я в смокинге и бабочке (хотя в этом одеянии у меня всего один номер за почти полтора часа выступления), с надписью над головой и чуть сбоку «Юморист Владимир Ложкин с программой «Человек-недоразумение». Моя безумная улыбка на этом плакате, вкупе с названием программы и соответствующей фамилией (пожалуй, я только тогда начал понимать, для чего она мне дана), производили должный эффект.....