Начало
Анри Труайя Голод львят ЧАСТЬ ПЕРВАЯ I За бортом потемнело так быстро, что Жан-Марк, удивленный, наклонился к иллюминатору. Дневной свет, поборовшись в скорости с самолетом и безнадежно отстав, остался позади. На западе еще сверкала широкая полоса синего неба, в то время как на востоке уже сгустилась тьма. Жан-Марк посмотрел на часы — они показывали нью-йоркское время: три часа дня там, восемь часов вечера во Франции. Он перевел стрелки. Поездка подходила к концу. Сиреневые сумерки, словно дым, проникали в салон самолета. Все лампы зажглись одновременно. Сосед Жан-Марка, американец, с сединой в волосах и с брюшком, снял пиджак и дремал, откинувшись затылком на спинку кресла. Его жена, сидевшая рядом с ним, невозмутимо строчила письмо за письмом. Она была левшой. Самолет тряхнуло. Буря на подлете к Европе? Бесстрастный голос стюардессы сообщил в микрофон: — Мы пролетаем над Ла-Маншем. Через несколько минут вы сможете слева увидеть огни Сен-Мало, справа — Шербура… Середина
— Вот здесь, видишь, стенной шкаф, а вот ванная и кухня… Не обращай внимания, здесь беспорядок! Закончив осмотр, Франсуаза хотела открыть бутылку виски. — Нет! — возразила Мадлен. — Подождем Александра! И, заметив у Франсуазы лейкопластырь вокруг большого пальца, спросила: — Что это у тебя? — Порезалась о консервную банку, — ответила Франсуаза. Она села на диван, а Мадлен в кресло напротив. Поскольку говорить друг с другом было особенно не о чем, обе они склонились над фенеком. Франсуаза взяла его на руки. — Какой хорошенький! А другой от чего умер? Расскажи… Разговор шел не столько ради беседы, сколько для того, чтобы не дать воцариться молчанию. Время от времени Франсуаза, продолжая говорить, опускала глаза на часы-браслет. Мадлен поняла: ее беспокоит, что Александр опаздывает, но она слишком горда, чтобы сетовать вслух. В восемь часов его все еще не было. — Ты не очень спешишь? — спросила Франсуаза. — Да нет! Конец
— Это не обязательно деньги… — Что же, если не они? Конечно, они! — Вы все же не собираетесь меня бросить? — спросил Николя. Панический страх исказил его лицо. Франсуаза подошла к мужу. Он размышлял. Стакан прыгнул из правой руки в левую. — Мы должны что-то сделать для него, Александр, — прошептала она. — Это твой сын! — Мой сын! Мой сын! Легко говорить! В один прекрасный день он сваливается на мою голову со своими бедами и требованиями! Что ты хочешь, чтобы я для него сделал? — Хорошо, — сказал Николя, — я понял! Я сматываюсь! Он взял чемодан и направился к двери, шаркая подошвами, покачивая плечами. — Нет! — возразила Франсуаза. — Я прошу вас остаться! Александр поставил стакан и посмотрел на нее с удивлением: — Не хочешь же ты, чтобы он жил с нами? — Да, хочу. Парень остановился, в последнюю минуту окрыленный надеждой. — Его место теперь здесь, — сказала Франсуаза. Враждебное лицо Александра вдруг засветилось, он фыркнул, разразился невероятным смехом:
|