Майя Кучерская

Тетя Мотя

Часть первая

Глава первая

Забыла закрыть занавески, и комнату затопил мягкий утренний свет. Ветер качнул форточку — плеснуло сырым, свежим, согретым. Вторую неделю стояла ласковая обманчивая теплынь.

Было до странности тихо, только чуть слышно скреб в стекло тополь, такой высокий стал, совсем вырос, а тихо-то, как в деревне, но едва она подумала это, все кончилось — грохнула дверь внизу, по двору зацокали каблучки, загомонили дворники, зафырчал, замучился никак не заводившийся «запорожец». Коля дружил с его хозяином-рыболовом. Захлебнулся детским тявканьем щен — вывели погулять после длинной ночи.

И еще восемь бессмысленных минут. Она жмет на кнопку, отключает будильник. Лежит. В 7:30 откидывает одеяло, набрасывает халат, идет. Обогнать, пройти еще несколько шагов. Все же хорошо пока, даже выспалась, и погода!.. Но, как обычно, не успевает. Сухое рыданье, тупое лезвие «немогубольшежить» уже ведет, медленно ведет по онемевшей поверхности души. Да ладно уж, ничего особенного: там давно все исцарапано, исколото, истерто — деревянное сиденье пригородной электрички. Нормально, каждое утро ведь так.....

Они встречались урывками: ресторанчики, кафе, редкие промельки нормальной квартиры, но чаще всего после работы, отъехав от здания редакции — просто чтобы взглянуть друг на друга открыто, обменяться новостями, полчаса поболтать и поцеловаться (глубоко, долго) лишь на прощанье.

Потому что вот, вот зачем. Чтобы понимать. Ланин понимал ее, лучше, чем она себя понимала, лучше, чем она понимала его. «Любовь — понимание другого. Поцелуи — не единственный, но, возможно, самый короткий путь к пониманию. Физическая любовь — разговор душ на языке тела», — записывала она в заведенном неожиданно для себя ЖЖ, под идиотским псевдонимом, изумленно замечая, что на ее обрывочные посты о любви находятся читатели, и число друзей растет. Все физическое — лишь телесная проекция душевных событий. Физическая близость — тол.....

Она поднесла яблоко к лицу — кислый запах песочных какашек, крема бепантен для трескающихся сосков, абрикосовый аромат маслица бюбхен, срыгнутого кефирчика.

И вот уже яблоко покатилось горящей неземным светом коляской, по окрестным дворам насквозь, мимо вдруг принявших ее за свою мамашу с такими же колесницами, навстречу трусящим дворнягам, странному человеку в шапке с помпоном, летящему в небо дереву клен.

Этот мир источал мед и молоко, изливал молочные реки, и она выхлебала его одним жадным благодарным глотком — безусловного на ощупь небесного счастья, глядя на пустую страницу, на которой он только что был, и вдруг краем глаза заметила — далеко внизу, на полу, прыгает маленький толстый человечек, волосы прилипли ко лбу. Жалко просится в ее новое благоуханное завтра. Она узнала его, но не знала, что делать — подать руку (хватило бы и мизинца), поднять его вот сюда? Отвернуться и не заметить?

И — протянула ему ладонь.

Все оставшиеся шесть с половиной месяцев Тетя провела между домом и больницей. Привыкала к мысли, вживалась, снова превращалась в дитятку и в себя. Читала деловые эсэмэски («что привезти.....